Вечер и утро. Кен Фоллетт

взрослым людям, конечно, непросто, но теперь, похоже, смерть от голода семейству не грозит.

      Сам дом выглядел обитаемым. Эдгар заделал все дыры в стенах и крыше. Пол устилал свежий тростник, каменный очаг топили хворостом из сваленных в лесу деревьев. Пожалуй, Эдгар не согласился бы прожить так всю свою жизнь, но ему стало казаться, что они с родичами благополучно справились с самыми тяжкими испытаниями.

      Появилась матушка.

      – Я видела Квенбург несколько минут назад. Она тебя искала?

      Эдгар смутился.

      – С какой стати?

      – А кто еще мог ей понадобиться? Мне вот думается, что ты ее… гм… заинтересовал.

      – Она пыталась приставать, но я откровенно ей сказал, что она меня не интересует. К сожалению, она обиделась.

      – Я рада. Честно говоря, я боялась, что ты выкинешь какую-нибудь глупость после смерти Сунгифу.

      – Мама, о чем ты?! Квенбург не красотка, и нрав у нее склочный, но даже будь она ангелом, я бы в нее не влюбился.

      Матушка сочувственно кивнула.

      – Твой отец был таким же. Однолюб, так вроде говорят. Его мать рассказывала мне, что он не смотрел ни на одну девушку, кроме меня. Даже после свадьбы он остался таким же, что еще более необычно. Но ты молод. Нельзя хранить верность мертвой девушке до конца своих дней.

      Эдгар думал по-другому, но не хотел спорить с матерью.

      – Может быть, – сказал он.

      – Рано или поздно найдется кто-то еще, – настаивала матушка. – Скорее всего, чувство застанет тебя врасплох. Будешь думать, что все еще верен старой любви, но вдруг сообразишь, что уже давно заглядываешься на другую девушку.

      Эдгар ее поддел:

      – Никак ты снова собралась замуж?

      – Эй, умник, речь не обо мне! Но нет, не собралась.

      – Почему?

      Матушка долго молчала, и Эдгар даже успел испугаться, не обидел ли он ее своим вопросом. Но наконец она ответила, поразмыслив:

      – Твой отец был скалой. Он говорил ровно то, что делал, и всегда выполнял свои обещания. Он любил меня и вас троих, его чувства не менялись два десятка лет. Он не был красив, чего уж там; порой ворчал, не без этого, но я полностью ему доверяла, и он никогда меня не подводил. – Слезы навернулись на ее глаза. – Мне ни к чему другой муж, и я твердо знаю, что нигде на свете не найду второго такого человека, как он.

      Говорила она размеренно и обдуманно, но под конец чувства все же прорвались. Она взглянула на летнее небо и прошептала:

      – Я так по тебе скучаю, мой любимый!

      Эдгар чуть не разревелся. Они постояли молча с минуту, а потом матушка кашлянула, вытерла глаза и сказала:

      – Довольно.

      Эдгар ее понял.

      – Правильно я молочу?

      – Все хорошо. И цеп вроде надежный. Но зерна немножко вялые. Нас ждет голодная зима.

      – Мы что-то сделали не так?

      – Нет, почва плохая.

      – Но мы же выживем, верно?

      – Да, выживем. Кстати, еще поэтому мне радостно, что ты не сошелся с Квенбург.