Вечер и утро. Кен Фоллетт

паренек о ней упомянул, Олдред решил, что она много для него значила.

      – Викинг швырнул ее на землю прямо перед тем, как я его ударил. Она стукнулась головой о каменный порог. Я не успел ее спасти. Она умерла. – Такие очаровательные, карие глаза Эдгара наполнились слезами.

      – Как ее звали?

      – Сунгифу, – прошептал юноша.

      – Я помолюсь за ее душу.

      – Спасибо.

      Похоже, Эдгар любил эту Сунгифу. Бедняга. Наряду с состраданием Олдред почувствовал изрядное облегчение: мальчик, настолько сильно влюбленный в женщину, вряд ли мог грешить с другим мужчиной. Сам он еще мог поддаться соблазну, но Эдгар не из таких, можно не беспокоиться.

      Веснушчатый Эдбальд не унимался:

      – Настоятель ненавидит Эдгара.

      – Почему? – удивился Олдред.

      – Я посмел с ним спорить, – объяснил Эдгар.

      – Полагаю, ты взял верх, и это его окончательно рассердило.

      – Он утверждал, что сейчас идет девятьсот девяносто седьмой год, значит, Иисусу исполнилось девятьсот девяносто семь лет. Я возразил, что Иисус родился в первый год, а потому его первый день рождения случился во втором году. Выходит, в следующее Рождество ему исполнится девятьсот девяносто шесть лет. Все просто. Но Дегберт назвал меня высокомерным щенком.

      Олдред рассмеялся:

      – Да, Дегберт ошибся, но такую ошибку делают многие.

      – Со священниками не спорят, даже если они неправы, – неодобрительно заметила Милдред.

      – Особенно когда они неправы. – Олдред поднялся с земли. – Темнеет. Мне лучше вернуться в монастырь, пока еще светло, не то я оступлюсь и упаду в реку. Что ж, было приятно познакомиться.

      Он попрощался и двинулся обратно в деревню. Все-таки до чего приятно встретить дружелюбных людей в этом глухом местечке.

      Заночевать Олдред намеревался в монастыре. Он зашел в таверну, забрал свой короб и седельную суму. Вежливо кивнул Дренгу, но разговор не поддержал, и повел Дисмаса на холм.

      Его путь пролегал мимо небольшого домика на просторном участке. Дверь, как обычно в это время года, была открыта, и Олдред заглянул внутрь. У окна сидела толстая женщина лет сорока с куском кожи на коленях, тачая башмак. Ощутив чужой взгляд, она вскинула голову.

      – Ты кто?

      – Олдред, монах аббатства в Ширинге, ищу настоятеля Дегберта.

      – Дом Дегберта Лысого по другую сторону от церкви.

      – Как тебя зовут, женщина?

      – Я Беббе.

      Подобно таверне, ее дом содержал признаки благополучия – в частности, ящик для хранения сыра, короб с кисейными стенками, пропускавшими воздух, но преграждавшими путь мышам. На столе стояла деревянная кружка, рядом маленький глиняный кувшин, вполне подходящий для вина. На крючке, вбитом в стену, висело тяжелое шерстяное одеяло.

      – Ваша деревушка кажется зажиточной, – сказал Олдред.

      – Это только кажется. – Беббе фыркнула, помолчала немного и добавила: – Хотя монастырь нас не забывает, делится своим богатством.

      – А откуда богатство у монастыря?

      – Какой ты любопытный, право слово!