Закон обратного отсчета. Леся Орбак

даже теней нет, чтобы предупредили жертву о занесенной над бритым затылком арматуре. Только инквизитор.

      – Ложись! Сзади! – орет Михаил, надеясь, что распознал «своего брата» правильно. По осанке, описанным Джа татуировкам на плечах, мягкому шагу. И переходит на бег, стягивая на ходу перчатки.

      Не ошибся. Тот, кто был выбран в жертвы, пригибается, уходит влево, подставляя под арматуру тренированное плечо. Удар выходит инерционным, от того слабее, чем мог бы, но «жертва» кроет матом до чердака соседней многоэтажки. И, не останавливаясь, по той же траектории впечатывает кулак молотом аккурат в бритый висок нападавшего.

      – С-сука!

      – Все в порядке? – спрашивает Михаил, подбежав к месту разборки.

      «Жертва», скрючившись буквой «Г», держится за плечо.

      – Норм, вроде. Сустав на месте, – он отвел локоть назад, повертел им влево-вправо, убедиться, что плечо не выбито. Протянул руку для пожатия: – Макс.

      – Михаил. Что с ним делать будем? – инквизитор кивает на распластанного бугая.

      – Пусть отдыхает. С ментами связываться не хочу, таскаться к ним потом без толку. А тебе спасибо. Если б не увернулся, лежать мне здесь.

      – Всегда пожалуйста.

      Михаил бросает последний взгляд на поверженного и ловит себя на мысли, что лежи спасенный рядом, сделать обещанные Джа фото было бы проще. Как склонить к фотосессии этого мужика в текущих обстоятельствах нет ни одной идеи.

      – Послушай, дружище, – говорит Макс, – ты, похоже, мне только что жизнь спас. Предлагаю отметить этот факт вискарем.

      Одна идея, похоже, вырисовывается.

      – Я не один, – предупреждает Михаил. – И за рулем. Друг за углом мотоциклы караулит.

      – А дома кто-нибудь ждет?

      – Вообще-то нет.

      – Тогда решено. У меня десятилетний Макаллан уже три года повода ждет. Его и распечатаем.

      Спорить Михаил не стал.

      Видеть Макса рядом с инквизитором для Джа настолько неожиданно, что он снимает шлем. Пожимая руки, пророк и бывшая жертва разглядывают друг друга, как экзотических зверей, с искренним интересом и едва сдерживая картечь вопросов. Это даже забавно.

      – Сейчас затариваемся вискарем, – говорит Михаил, – и едем к Максу, упиваться за спасенную жизнь. Прости, брат, но одна бутылка на троих – это детский лепет.

      – Говно-вопрос!

      – Мы вообще-то за рулем, – напоминает Джа. Ему затея не нравится то ли из-за недопонимания плана, то ли из-за самого Макса, который в памяти пророка мертв, а в реальности сидит на корточках перед Нортоном Михаила и гладит золотистую надпись. Инквизитор успокоил бы друга, да палиться не резон при таких удачных обстоятельствах.

      – До завтра протрезвеете, – обещает Макс и, подскочив с корточек, хлопает Джа по плечу. – Шлема на меня, значит, нет?

      – Возьми мой, – уступает Михаил и дергает кикстартер. – Кстати, садись к нему, у меня тормоза барахлят, а твоя карма мне сегодня вообще не нравится.

      Макс устраивается позади пророка, не найдя пассажирского поручня,