Закон обратного отсчета. Леся Орбак

приносить. Идет? Сам сфотографирую не только морду – полностью все тело, а ты потом посмотришь. Договорились?

      Мимо с грохотом проносится грузовик. Дым из выхлопной трубы застилает дорогу, от задних колес по асфальту к ногам скачут мелкие камушки. Джа смотрит вслед машине до тех пор, пока громыхание габаритной туши не теряется в реве других двигателей и дневной уличной суеты.

      – Давай попробуем так, – отвечает он. И Михаил, наконец, может выдохнуть.

      До дома остается метров двадцать. Виски сдавливает такая тяжесть, что впору петь Юле дифирамбы за своевременное изгнание из бара. В который раз ее радар алконормы спасает от перегрузок. Теперь бы выспаться.

      Два дня передышки невыносимы, если следующий вызов потенциально избавит от кошмара.

      От нечего делать Джа на кухне печет оладьи.

      – И охота тебе с этим возиться? – Михаил садится к столу, смотрит на горку румяной стряпни в керамической миске.

      – Либо оладьи, либо расхуяченные в крошку посуда, телевизор, твоя невъебенная китайская ваза. Выбирай.

      – Она не китайская, – зачем-то спорит Михаил.

      В прошлый раз Джа разбил окно, но даже это не помогло успокоиться. После провала всегда и Михаилу-то наждачкой по душе скребет, а каково бывает пророку, видевшему самое страшное? Если б можно было выключить память. И воображение заодно, до кучи.

      – Да без разницы! – запоздало отвечает Джа. Деревянная лопатка летит в миску с тестом, едва не опрокинув. Тухнет газ под сковородой с белыми непропеченными бляшками.

      – Тебе помочь? – спрашивает Джа, остановившись на пороге мастерской. Руки на груди скрещены, плечом навалился на косяк. Всем видом показывает – его величество решило снизойти до холопа пока самому заняться нечем.

      Ворота распахнуты в обе стороны, и по мастерской насквозь гуляет прохладный воздух, разбавляет маслянисто-бензиновый дух мотопарка.

      Старик Днепр почти готов к покорению новых трасс, осталось только навести марафет и можно отправлять на выданье. Обвесы, готовые к покраске, болтаются на специальных тросах, спущенных с потолка.

      – Ну помоги.

      Михаил выкатывает в центр мастерской складные ширмы из растянутого на деревянных рамах плотного целлофана, покрытого разноцветными слоями краски. Вместе с Джа они расставляют их вокруг обвесов импровизированным периметром покрасочной зоны.

      – В какой цвет заливать будешь? – спрашивает Джа, подбоченившись.

      – Он по документам черный, таким и останется, – достав респиратор с двумя фильтрами, Михаил надевает его на шею как брутальное ожерелье. Шарит в ящике, выбирая баллон с нужной грунтовкой. – Надо только придумать аэрографию какую-нибудь. Что-то мощное, внушительное, но без агрессии. И чтобы коляска с баком перекликалась.

      Джа критически оглядывает голый скелет мотоцикла.

      – Надо подумать.

      У ворот шумно паркуются несколько авто. Ни звонка, ни предупреждения.

      – Побудь здесь, – говорит Михаил, передавая пророку респиратор. А сам идет к выходу.

      В