Бремя завета. Три под одной обложкой. Илья Коган

вспомнил я. Слава Богу, хватило догадки сказать совсем другое:

      – А почему Письменная Тора стала Священной Книгой для половины человечества, а Талмуд остался достоянием одних только евреев?

      – Когда Бог заключал Завет, союз, с нашим народом, он дал ему Закон, обязательный для всех людей на Земле…

      – Десять заповедей?

      – Не только… Синайское законодательство – целый свод правил, многие из которых евреи должны были не только сами выполнять, но и другим передать.

      – А книги Талмуда – чисто еврейские. Это Учение о том, как сохранить себя, остаться евреями. Вот почему так важно каждое слово Учения.

      – Если бы не Тора и Талмуд, мы бы давно растворились, исчезли, как сотни других племен и народов. Кто бы тогда исполнял Завет?..

      – А почему Бог выбрал евреев?

      – Потому что евреи были первым народом, признавшим в нем Единственного и Всемогущего, первым народом, который согласился принять Его условия и держать перед Ним отчет в своих действиях.

      – А зачем нам это было нужно?

      – Бог обещал нам Свое покровительство, Свои блага…

      – Землю Обетованную?.. А также Вавилонский плен?.. Гибель Храма?.. Средневековые погромы?.. Холокост…?

      – Бог дал нам Землю Израиля! Он сохранил нас! Вернул нам родину!.. А наши беды случались каждый раз, когда мы отступали от Завета, предавали Бога…

      – Отступали и предавали не все, а карались без разбора и дети, и праведники… Разве это по-божески?

      – Завет был заключен с Народом. И судим был Народ за грехи его…

      Тут в дверях появились заспанные «пуси» и заявили, что своими разговорами мы мешаем им спать…

      Глава пятая

      Следующий день я решил посвятить Иерусалиму христианскому. Древняя тропинка спустила меня от Ассирийских ворот к поседевшему от веков кладбищу. Мне кажется, Смерть давно забыла о нем, и битые плиты служили лишь декорацией к идущему «нон-стоп» спектаклю «Святая Земля»…

      А сразу за кладбищем лежал Гефсиманский сад. И трепетали листья тысячелетних олив, и кипарисы охраняли дорогу к Масличной горе. У входа в грот мне пришлось пропустить группу англоязычных паломниц. Они долго равняли строй, а потом вдруг запели что-то удивительно слаженное и дружно потопали вниз по ступенькам. Я догнал их у камня, на котором молился Христос… Здесь они стояли тихо, и я мог только догадываться, что немые губы шепчут вековечное: «Аве, Отче!..»

      Путь паломниц привел меня к дворцу Понтия Пилата. Мы молчали перед крыльцом, с высоты которого прозвучало когда-то зловещее: «Се человек!..». Ноябрьское солнце колебало воздух над каменным полом, словно испарялась вода, пролитая из чаши прокуратора. И в памяти назойливо крутился его вопрос: – Что есть истина?..

      Что он хотел услышать? И что слышим мы, не сумевшие сузить себя до принятия Иисусовых Заповедей, но благолепно раскрывшие сердца навстречу пронзительной красоте и величию Легенды…

      Принесли