В прощальном письме пятнадцать запятых. Алисса Хини

назад. Я помню твою довольную отвратительную, слащавую ухмылку и комбинацию двух слов, которые меня невероятно сильно раздражают до сих пор.

      «Mine Aryasha».

      – Герьяна жива! – выкрикнула Мила и мгновенно бросила трубку.

      Еще с секунду я держала телефон у своего уха, стараясь совладать с гневом, который царил в моей душе. У меня было дикое желание стукнуть тебя лицом об ближайшую стенку или ударить тебя по ноге, но был немного другой план.

      Была же моя очередь задавать действие.

      – Спорим, ты не сможешь удалить этот пост и альбом с моими фотографиями? – вымолвила я, чувствуя, как постепенно одерживаю победу над домыслами моих одноклассниц и твоими насмешками в эту сторону.

      – На что спорим? – улыбаясь произнес ты, сделав шаг ко мне.

      Мне было непривычно смотреть на твое лицо, потому что не было моего любимого русого петушиного хохолка, и теперь мой взгляд непроизвольно был направлен исключительно на твои голубые завораживающие глаза. Они были мне не столь приятны, ведь на их основе я не могла построить множество, пусть и однотипных, но смешных шуток.

      – Если ты выполняешь действие, то я продолжу делать за тебя математику и русский, а если нет, – говорила я, крутя в ладонях свой старенький телефон, размышляя о том, что придумать, – То ты спрыгнешь с крыши вон той террасы вниз, – я указала пальцем на детскую площадку, где и находился пик, с которого ты мог бы спрыгнуть, если бы не решился выполнить это действие.

      Она находилась на высоте второго или третьего этажа, и, спрыгнув с нее, у тебя был шанс поранить ноги, руки и поцарапать лицо. Все это ты точно берёг куда больше, чем простую возможность подшучивать над о мной и занятием моих подруг.

      По крайней мере, в этом был убежден мой мозг.

      Кроткий взгляд на крышу, а потом на меня, и на лице появилась усмешка лишь на правую щечку.

      – Ну что ж, – сказал ты, сделав еще шаг мне навстречу, – Значит идем на крышу.

      Мгновенно вулкан, который тихо кипел внутри меня, взорвался. Из него полилась лава, которая без остановочно сжигала остатки моего терпения и спокойствия. Мне было невероятно обидно, что возможность подшучивать над о мной, иметь какие-то ниточки, за которые можно дергать, было для тебя важнее себя самого.

      Выхватив из твоих рук телефон, я мгновенно удалила запись, стараясь при этом извиваться от тебя, как только можно. Но, сложно от высокого амбала и борца скрыть телефон, в котором всё на английском.

      – Удали альбом! – воскликнула я, стараясь сдерживать свои эмоции.

      – Я говорю: пошли на крышу! – крикнул ты на меня в ответ.

      – Да ты с нее не спрыгнешь! – злобно выдавила из себя я, сдерживаясь из последних сил, чтобы тебя не ударить. – Тебе твое лицо дороже!

      – Да! Мне дороже мое лицо! Поэтому в схватке между лицом и альбомом, я выбрал альбом!

      Это была игра. Пред о мной стоял кукловод, который обладал ниточками, способными тронуть меня. И он очень хотел иметь при себе такие.

      Ты знал, что мне это неприятно, но все равно хотел, чтобы они у тебя были.

      Так друзья не поступают.

      Пытаясь