Последний апокриф. Роман-стёб. Семен Злотников

было сейфа, которого бы он не отпер зубами, или замка – чтобы он не разгрыз.

      В уголовном миру слагались легенды о его фантастически-дерзких ночных ограблениях (он обычно работал ночами, а днем отсыпался!).

      От предков Моше унаследовал принцип – на дело ходить в одиночку!

      Не ошибемся, сказав, таким образом, что, со струями сладкого родительского молока, будущему медвежатнику с младенчества впоили горчащее правдой убеждение, что люди все портят (в чем Гильденстерн-Розенкранц на протяжении жизни убеждался не раз, не два, не три, не четыре, и не пять!).

      Не всегда Моисей мог без рук унести содержимое сейфов – но принципу не изменял!..

      78.

      …Как только Моше разглядел дарование Джорджа – так и наколол у него на груди ржавым гвоздем: пирсона нон грата (наших не трожь!), и также самолично проследил, чтобы юношу в бане отмыли, подстригли под полубокс и одели по последней лагерной моде (как и в любом другом параллельном пространстве, за колючим забором бесперебойно работали бани, кафе, рестораны, кофейни, чефирьни, казино и, естественно, ипподром!), а также, в присутствии двенадцати уголовных авторитетов, торжественно объявил о немедленном усыновлении сироты (Моисей Ильич Розенкранц-Гильденстерн всех людей жалел, как сирот!).

      Вот так, нежданно-негаданно и приоткрылась нашему герою потайная дверь в жизнь, полную незабываемых взлетов и запоминающихся падений…

      79.

      … – Где яйцо? – повторила вопрос Сучье Вымя.

      – Яйцо в сундуке, – как в бреду, путано пробормотал Джордж, – сундук на верхушке дерева, дерево – на вершине кудыкиной горы, а кудыкина гора – она…

      – Где? – подхватила бабища.

      – Отправилась к Магомету! – печально усмехнулся Джордж.

      Сучье Вымя взяла гуся на руки и смачно его поцеловала в замшелую головку.

      – Ой, што сейчас будет! – мрачно пообещала она.

      "Ой, что сейчас будет!" – только представил крупье (действительно, события принимали опасный оборот!).

      – Ой, што сейчас произойдет! – повторила старуха (сама, на минуточку, холодея при мысли, что она натворит!).

      – Я так хочу жить… – неожиданно тихо и искренно признался Джордж. – Чего-то еще совершить… – добавил он с грустью. – Чего-то осознать…

      Первой зашлась в гомерическом хохоте бабища, и вскорости к ней присоединились четыре геракла и два евнуха (третий погиб!).

      В припадке веселья они катались по полу и рвали на себе одежды.

      От их гомерического хохота пенилось шампанское и звонко лопались под потолком цветные гирлянды неоновых ламп.

      Джордж между тем решительно не понимал, почему и над кем эти люди смеются: неужели над ним?..

      "По-настоящему смеется тот, кто смеется последний", – вспомнил наш герой, заметив притаившегося в щели пола китайца…

      80.

      И еще, и еще, и еще из жития Джорджа…

      …Как когда-то Вергилий пытливого Данта – так и наш многоопытный Моисей не поленился провести своего юного друга по всем кругам лагерного ада.

      Однако,