Потерянный рай. Эрик-Эмманюэль Шмитт

кто с палкой-копалкой, кто с мотыгой, кто с дубьем, но все мы были далеко и не могли успеть вовремя…

      Я стал свидетелем ужасающей сцены.

      Охотники, перепрыгивая через собачьи трупы, приближались к моему отцу; он, израненный и истекающий кровью, из последних сил потрясал колом; один Охотник выдернул у него из рук оружие, чтобы прикончить.

      – Нет! – взревел я.

      Кол уже падал на моего отца, и тут откуда-то выдвинулась громада, толкнула Охотника и ударом топора отсекла ему голову. Четверо его сообщников обернулись и увидели великана. Они непроизвольно заняли атакующую позицию, но великан быстро расправился и с ними.

      Пять трупов!

      Пять взмахов топора и пять трупов…

      Великан увидел, что мы приближаемся, и длинными прыжками, едва касаясь земли, удрал в лес.

      Я подбежал к отцу первым; он лежал, истекая кровью среди мертвых врагов и собак. Отец сжимал колено, скорчившись от боли, не мог выговорить ни слова и еле дышал, с остекленевшим взором уйдя в свое страдание. Я наклонился к нему, запыхавшаяся и обезумевшая Мама тоже подскочила к нам и рухнула на землю:

      – Панноам!

      Она опустила глаза и взвыла: искореженная ударом дубины, ступня отца была сломана, а голень раздроблена. Бедро было вывихнуто.

      Отец закрыл глаза. Голова его скатилась набок. Он с трудом выдохнул воздух.

      Мама потрясла его за плечи:

      – Он умер…

      Я пошатнулся, едва не теряя сознание.

      Запыхавшиеся сельчане окружили нас. Тибор сел на корточки, пощупал запястье отца, наклонился к его носу, приложил ухо к груди.

      – Он не умер.

      Мама с трудом выговорила:

      – Но сейчас умрет?

      – От потери крови или заражения, из-за раны.

      Мама в отчаянии повторяла:

      – Панноам сейчас умрет!

      Тибор схватил ее за руку:

      – Умрет, если я не отрежу ему ногу.

      – Что?

      – Ты согласна?

      – Да.

      Тибор повернулся ко мне:

      – А ты, Ноам?

      Я ответил согласием, как и моя мать. Тибор мигом отодрал один из своих огромных карманов, стянул тканью отцову ногу выше колена, чтобы остановить кровь, поискал глазами Нуру. Белее мрамора, она стояла у него за спиной и неотрывно следила за его действиями; он ей сказал:

      – Сейчас мы его прооперируем.

      Я поднял голову, и мне показалось, что вдали мелькнул силуэт великана. Кто это был? Кто спас моего отца? Почему один из Охотников пощадил Озерного жителя? И почему этот исполин избегал всех – и нас, и себе подобных?

      Почувствовал ли он мой взгляд? Он исчез.

* * *

      Мы осторожно положили тело на каменный стол, устроенный Тибором в глубине его жилища. Отец уже не реагировал на происходящее, но дышал.

      Тибор обернулся к сельчанам, сгрудившимся в доме и за его дверями:

      – Панноам потерял сознание. Когда я начну резать, боль разбудит его. Мне нужны четыре человека, чтобы удерживать его, если он будет биться.

      Четверо выступили вперед.

      – Пусть остальные уйдут!

      Я попросил сестер увести мать. Комната