В плену времени – 2. Повести. Тамара Ла

велел Зелоту-Короеду и Гимену Гераклейцу доставить сюда нужного человека. Вместе с Лабиром моряки притащили с киренского судна несколько корзин с добром и, оттолкнувшись от борта «Киренца», подняли парус и по просьбе Гелиодора направили «Славу Кара» назад к сицилийскому берегу, чтобы затем вдоль него поплыть на юг. Моряки расправили на мачте парус под попутный ветер, а сами уселись на носу гемиолы и в горячих спорах принялись делить добычу.

      Легкий ветерок едва надувал парус. Гемиолу слегка покачивало на волнах, и она словно сама скользила по совершенно безмятежной глади моря – светло-синего, осыпанного золотыми искрами.

      Лабир – человек с большими светлыми глазами, в светло-желтом, длинном сирийском хитоне стоял, прислонившись к мачте. Он казался удивленным, пока не увидел среди пиратов Гелиодора. Но и тогда ничего не спрашивал и никому ничего не говорил. Золотистые, непокорно и густо вьющиеся кудри его волос перебирал ласковый ветерок. Несмотря на отсутствие дорогой одежды и украшений, по лицу Лабира сразу видно, что это сильный и уверенный в себе человек, привыкший властвовать над людьми и жизнью. Избранный.

      Ицару этот человек сразу понравился. Он спросил у Гелиодора:

      – Что ты с ним хочешь сделать?

      – Пусть ему свяжут руки, – сказал Гелиодор, стоявший по-прежнему полу-отвернувшись, словно стыдясь перед Лабиром за свое положение захватчика.

      И только когда Лабиру связали руки, Гелиодор подошел к нему, негромко заговорил с ним по-аморейски. Но вскоре Лабир повысил голос, перешел на громкое койне.

      – Не старайся зря, Алиатт, (имя, под которым Египтянин был известен в Сирии) ничего ты от меня не добьешься. Всё на свете можно сделать, кроме того, что нельзя сделать, – с усмешкой заключил он.

      На склоненном лице Гелиодора появилось отчаяние.

      Он отошел к Ицару, прислонившемуся к стенке каюты. Сложив руки на груди, кариец по-хозяйски наблюдал за всем происходящим на палубе кораблика, мирно покачивающегося на ровных волнах посреди необъятного простора моря и неба.

      – Из этого человека надо выпытать то, что мне необходимо знать, – сказал Гелиодор.

      Ицар удивился его словам и странно посмотрел на Египтянина.

      – Кто будет его пытать? Ты?

      – Вели своим морякам, – попросил Гелиодор.

      Но Ицар решительно отверг это.

      – Я этим не занимаюсь и своих людей за это не милую.

      Гелиодор отвернул голову к морю, радостно сиявшему и шумевшему на просторе, решаясь на пытку и собираясь с силами. Пират по-прежнему удивленно наблюдал, как он прошел обратно к Лабиру и велел Зелоту уложить пленника на спину. Встал на колени, вынул из складок хитона на боку острый, как шило, кинжал – кончик его острия был изящно согнут, будто коготь, а резная рукоятка из слоновой кости – тонкая и маленькая, будто игрушечная. Негромко, по-финикийски сказал Лабиру, не глядя на его светло-загорелое, полное цветущего