Префект. Аластер Рейнольдс

к компоновке.

      – Доступ к абстракции перекроется через десять секунд, – объявила колонна. – Восстановление доступа ожидается через триста сорок секунд.

      – Оставшееся время доступа к системе?

      – Триста сорок четыре секунды.

      – Времени в обрез, – заметил Ньюкерк.

      Талия хотела ответить, но, уже открыв рот, поняла, что нет смысла. Лицо Ньюкерка превратилось в маску, глаза больше не дрожали в глазницах. Теперь он казался мертвецом, точнее, каменным бюстом.

      «Они все такие», – подумала Талия. Один миллион двести семьдесят четыре тысячи шестьсот восемнадцать граждан «карусели» Нью-Сиэтл-Такома оказались в полной неопределенности, отрезанные от абстрактной реальности, единственного важного для них мира. Одного взгляда на Ньюкерка хватило, чтобы понять: сознание в его черепе отсутствует, а разум если существует, то заблокирован в некоем лимбе и стучится в дверь, которую не откроют еще пять минут.

      Талия осталась одна-одинешенька в зоне присутствия миллиона с лишним человек.

      – Как идет работа? – спросила она центр.

      – Соответственно графику. Доступ к абстракции восстановится через двести девяносто секунд.

      Талия сжала кулаки. Следующие три минуты будут самыми долгими в ее жизни.

* * *

      – Простите, что беспокою снова, – сказал Дрейфус, когда в кабинете для допросов возник бета-симулякр Дельфин Раскин-Сарторий. – Не соблаговолите прояснить еще пару моментов?

      – Я в полном вашем распоряжении, как вы сами заявили без обиняков.

      – Дельфин, зачем усугублять ситуацию? – улыбнулся Дрейфус. – У нас разное мнение о праведности бет, но в том, что совершено массовое убийство, мы единодушны. Мне нужна ваша помощь, чтобы докопаться до сути.

      – А это, в свою очередь, приведет к больной теме моего творчества? – спросила Дельфин, скрестив руки на груди.

      На запястьях она носила серебряные браслеты.

      – Кто-то разозлился на кого-то настолько, что захотел уничтожить анклав, – продолжал Дрейфус. – Возможно, ваши скульптуры сыграли тут определенную роль.

      – Мы возвращаемся к теме зависти.

      – По-моему, дело не только в ней. Боюсь, вы затронули злободневную политическую проблему, когда начали серию, посвященную Филиппу Ласкалю.

      – Простите, я не совсем понимаю.

      – Не обижайтесь, но, судя по вашему творческому пути, до недавнего времени вы особой популярностью не пользовались. И вдруг… не скажу, что вы проснулись знаменитой, но совершенно внезапно о вас заговорили, а ваши работы резко выросли в цене.

      – Такое случается. Ради этого художники готовы страдать.

      – Тем не менее кажется, что взлет популярности совпал с началом работы над портретами Ласкаля.

      Дельфин равнодушно пожала плечами:

      – Я работала над многими сериями. Просто эта самая свежая.

      – Но именно эта серия привлекла интерес. Так или иначе, в ваших работах что-то изменилось. По какой причине вы обратились к теме Ласкаля?

      – Не понимаю, к