Вид транспорта – мужчина. Людмила Милевская

занервничала даже. Уже хотела сама отправиться за сестрой, но как раз в этот момент Зойка выбежала на крыльцо. Прыгнув за руль, она сорвала автомобиль с места и на зверской скорости помчалась вон, подальше от дачи. Лишь проехав с десяток километров, сбросила темп до приличного и, вздохнув с облегчением, воскликнула:

      – Ну и дела!

      – Что за дела? – рассердилась Денисия. – Раритет-то мой где?

      – Ай, не до того, – отмахнулась Зойка. – Я там такое увидела!

      Денисия злорадно усмехнулась:

      – Неужели еще моложе пассию нашел наш банкир?

      – Если бы, было бы полбеды. Хуже. То, что я про него узнала, просто завал.

      – Неужели гомик? – изумленно присвистнула Денисия.

      – Какой там. Хуже, гораздо хуже.

      Сраженная Денисия, теряясь в догадках, отчаянно выдохнула:

      – Групповуха?!

      – Групповуха на фоне того, что я узнала, – детская шалость. Он мразь. Последний подонок. Даже не знаю, как жить с таким.

      Зойка вдруг остановила «Феррари», уронила на руль голову и долго так молча сидела, не шелохнувшись. Чуткая Денисия тоже молчала, не решаясь тревожить сестринскую скорбь. Но в конце концов любопытство взяло верх над сочувствием к загадочному горю, и Денисия, поеживаясь, спросила:

      – Зой, так что там произошло?

      Зоя оторвала голову от руля – по щекам ее катились слезы. Денисия словно окаменела, припоминая, видела ли она когда-нибудь слезы в глазах сестры.

      Сильная и порой жестокая Зойка не плакала никогда. Даже в детстве. Видимо, в этом был ее тайный протест против отцовской несправедливости.

      Так и не исполнилась мечта отца – не родила ему мать сына. Слишком рано, субтильная, умерла. Вынужден был по мальчиковской программе воспитывать своих дочерей отец. Перво-наперво обозвал он их, как пацанов: Федору – Федькой, Степаниду – Степкой, Денисию вообще Денисом кликал. Одной Зойке оставил ее женский пол. Может, потому, что была она старшенькой, или из-за грации ее особой, изящества небрежного. Так мягко двинет бедром, так станет, так гордо взведет подбородок… какой уж там пацан. Не просто будущая баба, королева.

      А Зойка, не понимая, ревновала к сестрам отца, крамольничала, бунтовала, обнаруживая особый, ретивый нрав, и, уж конечно, никогда людям слез не казала. Ох и намучился с ней покойник-отец…

      Можно представить, как испугалась теперь Денисия, заметив слезы в глазах сестры.

      – Зойка! – в панике закричала она. – Говори сейчас же, что ты разузнала?

      – Мой банкир сидит там в своем тайнике с… Ой, Денька, я не могу!

      Зойка взвыла и снова поникла к рулю. Сколько Денисия ее ни пытала, так ничего не добилась.

      Зойка твердила:

      – Нет, не могу, – и с ненавистью добавляла:

      – Ох, мерзавец! Мер-за-вец!

      В конце концов Денисии надоело.

      – Хорошо, скажи хоть, что делать теперь собираешься? – отчаявшись, спросила она.

      Зойка оторвала от руля голову, вытерла слезы и зло прошипела:

      – Завтра выскажу все банкиру, заберу свои шмотки,