Вид транспорта – мужчина. Людмила Милевская

на всякий случай подальше и от нее и от тележки.

      – Тю-ю-ю, – удивилась хохлушка. – При чем тут руки мои? Разве про них будешь ты вспоминать, когда пиписку свою отморозишь? Ну, да Христос с тобой. Делай как знаешь. Вы же умные все сейчас, молодежь. Короче, слушай сюда. Замерзла я, до хаты спешу, некогда мне тут с тобой распетюкивать. Беляши справа, пирожки слева, чебуреки посередке. Передник свой, так и быть, оставлю тебе, но, смотри, добела постирай. Варежки тоже бери…

      – Спасибо, – обрадовалась Денисия. – Все чистым-пречистым верну.

      – Да тележку, смотри, катай, – зверски сдирая с себя засаленный фартук, посоветовала Зинаида. – И не молчком, а кричи, погромче кричи: «Пирожки!

      Беляши! Чебуреки!» – бедово заголосила она, но, поперхнувшись, закашлялась и продолжила уже сиплым голосом:

      – Вишь, что творится. Лихо мне, лихо.

      Совсем я поганая стала. Азеру, кровопийцу, все здоровье свое задарма отдала, но ты, слава богу, ще молодая, глотка ще луженая у тя, не то шо у меня, старухи. Ты, девка, не стесняйся, кричи, раз сестрице взялась помогать. А то Степка, сестрица твоя, в дальний угол забьется, морду засунет себе в воротник и стоит на морозе, молчит, глазищи таращит. Кто ж у нее, у дурищи, купит? Наш хозяин потом на нее шипит, грозится уволить.

      Денисия рассмеялась:

      – Нет, я сюда не стесняться пришла. У меня на счету каждая минута. Буду хоть кричать, хоть плясать, лишь бы расторговаться быстрей и домой, за учебники.

      – О це добре, – похвалила Зинаида. – О це наша людына. Тогда, слышь, девка, за угол заверни и мимо ресторана к прошпекту катись. Там голодных туристов пруд пруди и студенты вот-вот нахлынут.

      Быстро товар им сторгуешь. И будь порезвей. Твое дело молодое: тому подморгнула, тому подмигнула, с тем пошутила – глядишь, про сдачу и забудут. Или лишний беляш сожрут. Ну, не мне тя учить. Вижу, ты не балда, не то шо Степка, твоя сестрица. Та дура-дурой. За мужиками все охотится, а надобно пробиваться своей головой. Им, кобелям, нужно одно, но от всех, а нам, бабам, надо много чего, но от одного.

      Противоречия непримиримая получается, поэтому ну их совсем. Как говорится, у церкви была, никто и не полапав. Беляши справа, пирожки слева, чебуреки посередке.

      Так, с прибаутками-наставлениями Зинаида и удалилась, а Денисия направилась к проспекту, толкая перед собой тележку и звонко выкрикивая: «Беляши!

      Пирожки! Не зевай! Подходи! Налетай!»

      Но налетать народ не спешил. Все голодные уж давно разбрелись по домам, по кухням, а на залитые неоновым светом улицы высыпал сытый люд, жадный только до зрелищ и развлечений.

      Вот и брела Денисия одиноко под свою шарманку «налетай, не зевай», зябко поеживаясь на морозе и изредка дуя на застывшие пальцы. А что делать, если жадный Степкин хозяин даже мизерной выгоды упускать не желал.

      В миг, когда Денисия поравнялась с фешенебельным клубом, по старинке названным Зинаидой рестораном, высокие стеклянные двери распахнулись и выпустили девицу. Денисия ахнула, до того хороша была та. Принцесса. Грива рыжих волос… Талия, казалось, вот-вот переломится