Хочу вернуть жену. Амелия Борн

на один из стульев, я приступила к выполнению своего плана.

      – Черт… Обронила платок… Наверно, на лестнице, когда поднимались от лифта, – посетовала я и устало прислонилась к стене.

      – Сейчас принесу, – вызвался Константинов и, едва вышел за порог квартиры, как я захлопнула за ним дверь и закрыла ее на все замки.

      Грохот с той стороны раздался едва ли не через мгновение.

      – Еся! Открой! Ты что, меня надула? – заорал Никита, колотясь в дверь с такой силой, что задрожали стены.

      Я стоически молчала. Соседей на уши он вряд ли бы поднял – время было еще раннее. Разбудить Егора – тоже. Тот заснул богатырским сном, привалившись к шкафу. Дело было за малым – дождаться, пока Константинову надоест и он уедет.

      Хватило Никиты на целых полчаса, за время которых я выслушала целую какофонию разнообразных звуков – от грохота и ругани, до увещеваний и даже скрежета в дверь. Когда же Константинов показался в окне, выйдя на улицу, я открыла стеклопакет и крикнула:

      – Константинов… ладно! Поднимайся.

      Он постоял некоторое время, запрокинув голову и глядя на меня. При этом выражение его лица меня испугало, ибо на нем было написано… восхищение. Не злость, которая выглядела бы в разы уместнее, не «А не пойти ли тебе к черту?». А самое настоящее восхищение.

      – Сейчас, – крикнул он в ответ и направился к двери в подъезд.

      Последним штрихом в этом вечере стало то, что я быстро выставила в общий коридор коробку с ноутбуком, и когда на лестнице раздался звук шагов, вновь закрыла дверь и заперлась.

      Проснулась я от запаха чего-то ванильного. И от шорохов на кухне, которые, как я смела надеяться, мог производить только один человек. Вержицкий.

      Он вчера не без труда был уложен спать на диване, сама я расположилась в комнате Сашки, умостившись на ее кровати. Перед этим сбегала в душ, созвонилась со свекровью, чтобы убедиться, что с ребенком все хорошо, а после некоторое время стояла и смотрела на Егора. И не понимала, что именно чувствую. Вроде бы ничего страшного не произошло. С кем такого не бывало? Однако внутри угнездилась какая-то неприязнь. Не слишком острая, но царапающая ощутимо. Впрочем, я убедила себя, что это всего лишь последствия того вечера, которого я так ждала и который в итоге полетел в тартарары.

      – С добрым утром, – просиял извиняющейся улыбкой Егор, который, как выяснилось, когда я показалась на пороге кухни, жарил сырники.

      – С добрым утром, – растянула я губы в ответной улыбке. – Вкусно пахнет.

      – Мои фирменные. Садись, – кивнул Егор на стул. – Сгущенки у тебя не нашел, сметаны тоже.

      – Сашка слопала, – покачала я головой и устроилась за столом.

      Передо мной тут же материализовалась тарелка с едой, а следом, через минуту, чашка кофе.

      – Мне очень неудобно перед тобой за то, что все вчера так вышло, – сказал Егор, устраиваясь напротив.

      Себе еды не взял, видимо, решив отдать предпочтение бутылке минералки, из которой и отхлебнул.

      – Не стоит… – начала я, но Вержицкий меня перебил:

      – Стоит.