Хочу вернуть жену. Амелия Борн

в остальном, – ответила Константинову и, отойдя к окну, оперлась бедром на подоконник и сложила руки на груди. – Впредь будь добр, воздержись от этого детского сада, который ты устраиваешь в последние пару дней.

      – Детского сада? – Никита сцепил челюсти и мне даже показалось, что я слышу, как скрежетнули друг о друга его зубы. – По-моему, детский сад – это звать левого мужика, – а твой Егор именно таковым и является, на ужин для знакомства с чужим ребенком. Вы меня забыли спросить, нужно ли Сашке все это? – Он неопределенно помахал в воздухе рукой.

      – Это? – приподняла я бровь. – Если «этим» называется ее общение с матерью, у которой завязались отношения и которая не собирается прятаться по кустам – то да. Забыли и вообще не собирались этого делать.

      Я сделала короткий вдох-выдох.

      – Никита, повторю то, что, возможно, для тебя стало новостью – мы не вместе. Мы разводимся. У нас у каждого своя жизнь. Надеюсь, в третий раз об этом говорить не придется.

      Константинов смотрел на меня так пристально, что мне показалось, будто у меня на лице появилось что-то необычное, что вызвало неподдельный интерес со стороны бывшего мужа. Затем поднялся из-за стола и, подойдя ко мне, прижал своим телом к подоконнику плотнее. Расставил руки по обеим сторонам моего тела, и я почувствовала себя загнанной в ловушку. Меня окутал хорошо знакомый аромат парфюма. Его я дарила Константинову перед самым нашим расставанием.

      – Я против, Есь. Против развода. Против того, чтобы мы продолжали быть друг другу чужими людьми.

      – Напомнить тебе, почему таковыми стали? Хотя, я и не согласна с формулировкой, потому что ты и я – родители Сашки и это неизменно. Но… Ты забыл, почему мы уже не вместе?

      Пришлось упереться ладонью в грудь Константинова и с усилием его от себя отодвинуть. Правда, отвоевать удалось всего пару сантиметров, не больше.

      – Есь, давай не будем о прошлом, – поморщился Никита.

      Этих нескольких слов хватило, чтобы в моей душе начала просыпаться фурия.

      – Ох, как у тебя все просто! Захотел – поцеловал другую. Или других? М? Захотел – сказал, что у тебя все впереди, а наш брак – ошибка. А захотел – попросил не помнить о прошлом. Ну просто красота!

      Я цедила эти слова в лицо Никиты, который застыл возле меня соляным столпом. Лишь только чувствовала, как его крепкие сильные руки напрягаются еще сильнее. В памяти мелькнули картинки того, как эти самые руки ласкали мое тело… Как дарили такое наслаждение, которого я не испытывала никогда и ни с кем, кроме Константинова. И эти мысли неожиданно отрезвили.

      – Скажи, Ник… У тебя ведь были женщины за те полгода, что мы не вместе? – спросила я тихо. – Или хочешь сказать, что все это время ты жил монахом?

      Конечно, я здраво смотрела на эту ситуацию и, зная Константинова, понимала, что он сейчас или солжет, или признается в том, что принесет мне лишь боль. И нет, это была не вовсе акция мазохизма с моей стороны. Скорее попытка отрезвить и Никиту, поставить его на место.

      Он поджал губы и промолчал. Смотрел