Под опасным солнцем. Мишель Бюсси

быть она… Все за ней бегают.

      – Так уж и все?

      – Ты что, не видела, как легавый на нее смотрит?

      – Легавый?

      Не спорю, после полуночи я довольно вяло подаю реплики.

      – Янн! Жандарм! Уж конечно, ему не слишком весело живется с его датским цербером. И потом, самые красивые девушки – это цветочки, которые почти всегда заняты, они доступны случайным мотылькам лишь между двумя романами, некоторые мужчины способны улавливать этот аромат. Думаю, если бы капитан спал с Элоизой, его майорша этого даже не заметила бы.

      – Даже не заметила бы?

      Глотаю пиво, как волшебный эликсир. Обещаю, ради следующей реплики я сделаю усилие.

      – Фарейн Мёрсен до лампочки эта литературная мастерская!

      Мари-Амбр наклоняется ко мне. Ее рот шевелится меньше чем в тридцати сантиметрах от моих ноздрей. Литр рома и три бутылки пива. Если в бунгало остались комары, она убьет своим дыханием всех до одного.

      – Она приехала не для того, чтобы писать, она приехала расследовать!

      Я молчу, но мигом просыпаюсь.

      – Две тыщи первый год. Дело убийцы из пятнадцатого округа. Тебе это о чем-то говорит?

      Я мотаю головой. Ничего об этом не слышала.

      – Я тебе расскажу в двух словах. В Сети все есть, можешь проверить. Тогда, с июня по сентябрь, в Париже нашли двух изнасилованных и убитых девушек. Восемнадцать и двадцать один год. Единственное, что между ними было общего, – обе они незадолго до того набили себе татуировки. Полицейские в конце концов схватили татуировщика во время очередного нападения, им оказался некий Метани Куаки, родом с Маркизских островов, но им так и не удалось найти доказательств его причастности к тем двум убийствам. Куаки отбыл небольшой срок, потом бесследно пропал, и дело так и осталось нераскрытым.

      У меня в голове теснятся вопросы, здесь есть чем пополнить мою бутылку для океана, придать запискам более явственный привкус детектива. Но протиснуться удается лишь одному из них.

      – Какое отношение это имеет к Фарейн?

      Вопрос не самый сложный, и я уже догадываюсь, каким будет ответ. Мари-Амбр приканчивает пиво и подтверждает:

      – Расследованием по делу татуировщика из пятнадцатого округа руководила Фарейн Мёрсен. Последние двадцать лет она отдала поискам доказательств вины Метани Куаки. И, насколько мне известно, так и не нашла их.

      Янн

      Янн внезапно проснулся и не понял отчего. Его не мучил никакой кошмар, у него ничего не болело; было совершенно тихо и темно – только лампочка под навесом слабо светила на их бунгало, «Нуку-Хива».

      Он взглянул направо, на будильник у изголовья.

      Час ночи.

      Потом налево.

      Фарейн лежала рядом, на спине, и широко открытыми глазами следила за плясавшими на потолке тенями бугенвиллей. Может, это она его разбудила осторожным прикосновением или просто передачей мысли?

      – Ты не спишь?

      – Нет, не могу уснуть.

      Рука Янна легла на живот Фарейн.

      Она не отреагировала, увлеченно наблюдая за театром теней на экране потолка.

      Янн проклял ночную сорочку,