Принц Модильяни. Анджело Лонгони

молча и с сомнением смотрим друг на друга.

      – Страх. Снова страх. Однако, когда мы виделись… было хуже. Тогда был испуг, потому что уродливое пугает, и все же вы здесь, со мной, хотя меня уже нет в живых.

      Что поражает, так это несоответствие между деликатными чертами лица Мадам и глубоким глухим звуком, который она производит.

      – Уродство пугает, и все же оно вечно.

      Эти слова мне что-то напоминают.

      Арденго и Мануэль внимательны, девушки благоговейно слушают.

      Мадам разражается смехом, мы чувствуем себя несколько растерянными и в замешательстве.

      – Ты так молод, но так обеспокоен.

      Снова слова, звучащие так же, как и другие, которых я не помню.

      – Не лучше ли просто жить? Дверь всегда открыта в ожидании неожиданного. Вы не знаете, зачем вы пришли, – но один из вас знает.

      Наступила тишина, слышно только тяжелое дыхание, и я не знаю, чье оно – Мадам или духа, который находится в ее теле.

      – Вы не знаете и не хотите знать. Только у одного из вас есть вопрос, и это самый большой вопрос, на который нет ответа. Вопрос, который все задают, это… когда…

      Я чувствую, как по спине, шее и рукам пробегает озноб. Удары сердца все чаще и сильнее. Я трясусь, сидя на стуле, против своей воли. Оскар встревоженно смотрит на меня.

      – Ты не создан для «когда». Ты создан для «навсегда».

      Силы меня покидают, комната кружится вместе со свечами и керосиновыми лампами. Я ощущаю тошноту и не уверен, что смогу усидеть на стуле. Вероятно, я сейчас потеряю сознание. Я чувствую, как сползаю со стула, пытаюсь прийти в себя и опираюсь на стол. Я покрываюсь потом сильнее, чем Мадам.

      – Змея сбрасывает свою кожу… из-за стыда…

      Мадам улыбается, обнажая белые зубы, но из-за полуобморочного состояния мне на какое-то мгновение показалось, что я вижу десну, полностью лишенную зубов. Это мимолетное видение тут же исчезает. Мне становится еще хуже.

      – Наполни свое время так… чтобы оно стало «вечным».

      В глазах у меня темнеет – и я проваливаюсь во тьму, словно падаю в бездну.

      Я медленно пробуждаюсь – словно после глубокого сна. Открываю глаза и понимаю, что я все еще в гостиной Мадам. Я лежу на диване, а мои друзья сидят рядом в ожидании, пока я очнусь.

      – Дедо, как ты? – Оскар улыбается.

      У меня болит висок с правой стороны; должно быть, я ушиб голову. Я пытаюсь пошевелиться, но не могу, меня тошнит.

      – Вставай потихоньку.

      – У меня болит голова.

      – Еще бы, ты ударился о край стула.

      Арденго тоже подходит ко мне и улыбается.

      – Ты увидел дьявола?

      – Почти.

      – Оказывается, ты более впечатлителен, чем девушки!

      Я оборачиваюсь и вижу трех наших натурщиц, они смотрят на меня обеспокоенно. Четвертая же, танцовщица, целуется с Мануэлем немного в стороне. Оскар смеется и подмигивает мне.

      – Твой чилийский друг намного хитрее нас. Видишь?

      Арденго