Великая надежда. Ильза Айхингер

И мы очень рады, что нам удалось его спасти. Теперь нам можно опять садиться на все скамейки?

      – Можно. И гулять в городском парке тоже можно. Ваших бабушек и дедушек мы вам простили!

      – Большое спасибо, господин бургомистр!

      – Погодите, а что мне делать с ребенком?

      – Можете оставить его себе.

      – Но я не хочу его оставлять! – с отчаянием крикнула Эллен. – Этот ребенок никому не нужен. Мама у него уехала, а отец в армии. И даже если он встретится с отцом, о маме с ним говорить нельзя. Погодите, с бабушками и дедушками у него тоже не все в порядке: одни правильные, а другие неправильные! Ни то ни се, а это хуже всего, это уже слишком!

      – Ты о чем?

      – Этого ребенка некуда девать, он ни на что не годится, зачем вы его спасали? Заберите, заберите его обратно! А если он хочет с вами играть, поиграйте с ним, ради всего святого, поиграйте!

      – Подожди, не уходи!

      – Иди сюда, сядь рядом с нами. Как тебя зовут?

      – Эллен.

      – Мы будем ждать ребенка все вместе, Эллен.

      – А как вас зовут?

      – Это у нас Биби. Два неправильных дедушки и две неправильные бабушки, главный предмет гордости – светлая губная помада. Она хочет ходить в школу танцев. Надеется, что бургомистр ей разрешит, если она спасет малыша.

      Тот, третий от тебя, – Курт, он в глубине души считает, что это просто курам на смех – всем вместе ждать ребенка. А все-таки ждет. Когда ребенка спасут, он хотел бы снова играть в футбол. У него из бабушек и дедушек трое неправильных, а он вратарь.

      Леон – самый старший. Тренируется вместе с нами в спасении на водах, хочет стать режиссером, знает все приемы, два неправильных дедушки, две неправильные бабушки.

      Там дальше – Ханна. Она собирается когда-нибудь потом родить семерых детей, а еще она хочет дом на шведском побережье и чтобы муж у нее был священником, и она все время вышивает скатерть. А может, это занавеска для детской в ее новом доме, верно, Ханна? Слишком много солнца вредно. Так вот, она тоже ждет с нами, даже не уходит в полдень ни домой, ни в тень газометра, вон туда, выше по реке.

      А это Рут, наша Рут! Она любит петь песни, лучше всего про золотые улочки вдалеке от мук земных. Ее родителей уже предупредили, чтобы в сентябре они освободили жилплощадь, а она все надеется, что у нее будет квартирка на небесах. Мир прекрасен и велик – тут мы все согласны, – но все-таки! Какая-то здесь неувязка, верно, Рут? Концы с концами не сходятся.

      Герберт, иди сюда, малыш, он у нас самый младший. У него нога не сгибается, и он боится. Боится, что не сумеет плыть вместе со всеми, когда надо будет спасать ребенка. Но он прилежно тренируется, и скоро у него получится. Из дедушек и бабушек у него трое с половиной неправильные, и он их всех очень любит, а еще у него есть красный мяч для водного поло, и он иногда дает его нам поиграть, верно, малыш? Он – серьезный ребенок.

      – А ты?

      – Меня зовут Георг.

      – Ты убиваешь драконов?

      – Я их запускаю, не драконов, конечно, а воздушных змеев. Вот погоди, наступит октябрь, и Рут споет: «Пусть душа твоя взмывает, как воздушный змей» – или что-то вроде того. Что у меня еще есть? Четыре неправильных дедушки и бабушки и коллекция бабочек. Об остальном сама догадайся.

      Иди-ка