Великая надежда. Ильза Айхингер

очень жаль, – вежливо сказала Эллен. И снова все примолкли. Дети внимательно следили за каналом. Позднее солнце коварно улыбалось из-за их плеч, но они ничего не замечали.

      Мы ждем чужого ребенка, мы спасем его, чтобы не утонул, и отнесем в ратушу. Какие молодцы! – скажет бургомистр. – Забудьте про ваших бабушек и дедушек. С завтрашнего дня можете снова сидеть на всех скамейках, с завтрашнего дня можете снова кататься на карусели – завтра – завтра – завтра…

      – Рыбы играют! – засмеялся Герберт, и бинокль заплясал у него перед глазами.

      – Маяк их видит, а они маяка не видят, – задумчиво сказала Рут. – Можно подумать, что все перепуталось. А ведь в одной песне так и поется.

      – А все же, – закричал человек из тира и внезапно вскочил на ноги, – а все же вы у меня еще сегодня покатаетесь на карусели!

      – Вы сами в это не верите, – недоверчиво сказала Ханна. Биби медленно подтянула гольфы.

      – Вы хоть понимаете, чем вы рискуете?

      – Там! – крикнул Герберт вне себя. – Чужой ребенок! Он тонет!

      Леон взял у него из рук бинокль.

      – Это взрослый мужчина, – с горечью сказал он. – Плывет.

      – Пошли, – тянул их владелец тира, – я не шучу. Мой компаньон уехал, вам выпала единственная возможность. В это время никто не станет летать. Вы будете одни.

      – Мы будем одни, – повторил ошарашенный Георг.

      – Здорово! – крикнула Биби, и это прозвучало, словно птичий крик. – А Эллен?

      – Эллен сегодня не будет кататься, – сказал мужчина. – И потом, она может покататься в другой раз.

      – Я вас здесь подожду, – безмятежно объяснила Эллен. Такая справедливость не вызывала у нее возражений. Она посмотрела им вслед.

      Человек из тира побежал вперед, а они поспешили за ним в сторону гор. Вода текла им навстречу, от этого казалось, что они бегут еще быстрее. Они крепко держали друг друга за руки. Собаки лаяли и отставали от них, парочки размыкали объятья на серых лужайках. Плоские камешки шлепали по воде.

      Освещенная поздним солнцем, неподвижно застыла карусель. Человек отпер замок. Карусель застыла между двумя газометрами, задумчивая и отрешенная, как еще не загримированный клоун. С пестрой крыши свисали длинные, внушительные цепи. Маленькие сиденья блестели лаком. Небо и солнце внезапно тоже засверкали лаком. Ни с того ни с сего дети рассмеялись.

      – Хотите музыку? – спросил мужчина.

      – Настоящую? – возбужденно ахнул Герберт.

      – Ты слишком много требуешь, – возразил мужчина.

      Угрожающе чернели газометры.

      – Музыка – это опасно, – сказал Георг. – На воде ее далеко слышно. Где-нибудь там есть тайная полиция.

      – Воде-то что, течет себе мимо, – мрачно заметил мужчина.

      – А если они узнают, что мы катаемся на карусели! – Рут поежилась. Владелец тира молча проверил сиденья. Грозно поблескивал песок.

      – Музыку!

      – А если на вас донесут?

      – Знаете, что это значит?

      – Нет, – спокойно сказал мужчина и крепко пристегнул детей. Словно