Хельмова дюжина красавиц. Ведьмаки и колдовки. Карина Демина

отправляй, налаживай отношения с альтернативными носителями разума…

      Мстивойт вздохнул, поскольку и в полусне идея выглядела диковатой.

      Посла было жаль: сожрут же…

      – Дорогой, – этот голос спугнул картины, в которых Мстивойту ставили памятник, бронзовый и конный, как полагается, а еще именем его называли улицу… – я так и знала, что найду тебя здесь!

      Ее величество, не дожидаясь приглашения, сели.

      В полумраке библиотеки королева была почти красива. Ей шло и это платье из темно-зеленой переливчатой тафты, и ожерелье из змеиного камня, прикрывавшее шею, на которой уже появились первые морщины.

      – Это так утомительно, – пожаловалась она, открывая толстый том очередного жизнеописания, кажется, святого Варфоломея, прославившегося тем, что донес до дикарей-каннибалов слово Вотана…

      …а может, не такая и дурная идея с послом-то? Каннибалы небось не так уж сильно от упырей отличались?

      – Ты должен сказать Матеушу, что он ведет себя неразумно!

      – Что опять?

      – Вот. – Ее величество с готовностью подсунули уже знакомую желтую газетенку, сложенную вчетверо. Со страницы на короля, насупившись, выпятив нижнюю фамильную губу, которая на снимке выглядела несообразно огромной, смотрел Матеуш. – Они пишут, что он собирается сделать этой… девице предложение!

      – Чушь, – с зевком ответил король.

      …и мысленно добавил, что если его наследник будет столь глуп, что нарушит договоренность со сватовством, то и вправду отправится нести упырям слово Вотана.

      Разумное и вечное.

      – Полагаешь? – Королева хоть и не отличалась особой мнительностью, но, когда дело касалось старшего отпрыска, предпочитала все же перестраховаться. Матеуш был умным мальчиком… но мальчиком… а во дворце – полно коварных хищниц…

      – Надеюсь. – Его величество вновь зевнули, широко и смачно, до ноющей боли в челюсти. – Народ любит сказки, вот ему и пытаются продать очередную…

      Он газету развернул.

      – Посмотри сама, новость даже не на первой странице… сами понимают, что чушь…

      Первую страницу занимал броский заголовок «Любовь и ревность: смертельные страсти в познаньской полиции».

      А разворот радовал снимком.

      Его величество хмыкнули и перевернули газету вверх ногами, разглядывая изображение пристально, точно надеясь увидеть нечто иное, сокрытое…

      – Это просто ужасно, – сказали ее величество, которая газету уже прочитала, а эту статью так и вовсе два раза, в особо трогательных местах – а рассказчик был очень эмоционален, – вздыхая. Страстей в ее жизни не то чтобы не хватало, скорее уж были они привычными, все больше с политическою подоплекой… тут же иное.

      Дела сердечные.

      Любовь. Ревность, едва до смертоубийства не доведшая… и, несомненно, раскаяние, которому, как виделось ее величеству, прежде Аврелий Яковлевич был чужд.

      – Забавно, – сказал король, возвращая