Хельмова дюжина красавиц. Ведьмаки и колдовки. Карина Демина

оценить сокровище, которое ему досталось…

      Габрисия смотрела на собственное отражение.

      А то плыло, черты лица менялись…

      …она и вправду была потрясающе некрасива: длинноноса и узкогуба, с близко посаженными глазами, с тяжелым подбородком, со сросшимися бровями, какими-то непомерно темными, точно кто-то прочертил по лицу ее линию.

      Габрисия всхлипнула и зажмурилась.

      – Это все в прошлом, дорогая… все в прошлом, – пропела на ухо Богуслава, отпуская жертву. – Мы так давно не виделись… и я готова признать, что ты несказанно похорошела! Не иначе, чудо случилось!

      – А то, – громко сказала панночка Тиана. – Вот у нас в Подкозельске был случай один. Не, я сама-то не видела, но мне дядечкина жена рассказывала. А она хоть та еще змеюка, но врать не станет. У ее приятельницы дочка росла. Такая некрасивая, что прям страх брал! От нее кони и то шарахались, и чем дальше, тем хуже… кони-то что, скотина бессловесная, шоры надел и езжай себе, куда душе угодно. Женихи – дело иное… женихи-то с шорами ходить несогласныя были.

      Лизанька громко фыркнула и письмо вытащила. Мелькнула игла в пальцах Ядзиты… и Эржбета открыла книжицу…

      – …так когда ей шестнадцать исполнилося, то родители повезли ее в Познаньск, в храм Иржены-заступницы за благословением. Много отдали! Но помогло! Кони шарахаться перестали…

      – Надо же… какой прогресс.

      Богуслава отступила, а Габрисия как стояла, так и осталась, устремив невидящий взгляд в зеркало…

      – А с женихами что? – поинтересовалась Эржбета, прикусывая самопишущее перышко.

      – У кого?

      – У дочери знакомой вашей тетки.

      – А… ничего… приданое хорошее положили, и нашелся охотник.

      – Приданое… приданое – это так неромантично…

      – Зато реалистично, – подала голос Мазена, которая сидела с книгой, но уже не читала, гладила обложку. – Без денег никакая красота не поможет…

      – Не скажи. – Эржбета вертела в пальцах изрядно погрызенное писало. – Истинная любовь…

      – Выдумка.

      – Почему?

      – Потому. – Мазена книгу все-таки закрыла и поднялась. – Надолго ли хватит этой, истинной любви, если жить придется в хижине, а носить рванину? Работать от рассвета до заката, питаться пустой пшенкою.

      – Ненавижу пшенку, – решительно вступила в беседу Лизанька. – Мне ее бабушка всегда варила. И масла клала щедро… а я масло не люблю…

      – Что ж, – Мазена снисходительно улыбнулась, – если вы по истинной любви выйдете замуж за проходимца, который просадит ваше приданое в карты, то пшенку вы будете есть пустую. Без масла.

      Лизанька обиженно поджала губы.

      – Я говорю об истинной любви, которая настоящая, – сочла нужным уточнить Эржбета, – взаимная.

      Но Мазену не так-то легко было заставить отступиться.

      – Можно и так. Тогда пшенку будете есть оба. Взаимная любовь, сколь бы сильна она ни была, не гарантирует ни счастья, ни… отсутствия у избранника