Когда мы танцевали на Пирсе. Сэнди Тейлор

Бренда.

      Мама взяла ее за ручку, а меня стала чуть подталкивать, чтобы шла побыстрее.

      – Ничего. Забудь это слово, Бренда.

      Нам встретилась женщина с коляской. Мама спросила, где лечебница, а мы с Брендой стали улыбаться малышу, причмокивать губами и все такое прочее. Очень он нам понравился – такой забавный, в ротике пустышка, щечки надуты, как у хомячка. Мама тоже заглянула в коляску:

      – Какой хорошенький у вас сыночек.

      Женщина рассердилась, глаза сверкнули досадой.

      – Это девочка!

      И она пошла прочь, а тетя Мардж выдала громким шепотом:

      – Если девочка, чего тогда она вся в голубом?

      Тогда женщина остановилась и говорит:

      – Лечебница вон там, на холме. Мимо не пройдете.

      И правда, никто бы мимо не прошел, такая огромная оказалась эта лечебница. И точь-в-точь как тюрьма, даром что настоящей тюрьмы я никогда не видала. Мне сделалось жутко и Бренде, наверно, тоже, потому что она стиснула мою руку. Я ей улыбнулась ободряюще, а она прошептала:

      – Это психушка, да?

      – Ничего подобного. Это нормальная больница, тут хорошие доктора, они скоро вылечат папу.

      Все вчетвером мы двинулись по широкой аллее к главному входу. Крыльцо было высокое, а возле крыльца – башня с часами, жуть, да и только. Больница смотрела на нас множеством одинаковых маленьких окошек – они шли рядами, один над другим. Вот когда я порадовалось, что детям нельзя внутрь! Мама с тетей Мардж растерялись. Наверно, им тоже не хотелось переступать больничный порог. Тетя Мардж вымучила улыбку:

      – Мы ненадолго, девочки.

      – Я передам папе привет от вас обеих, – пообещала мама, а я попросила:

      – Скажи ему, чтоб поскорее выздоравливал.

      – Поскорее выздоравливал, – эхом отозвалась Бренда.

      Под нашими взглядами мама с тетей Мардж открыли массивную дверь и исчезли за ней. А мы бегом помчались вниз по холму и сели под раскидистым деревом.

      Бренда зевнула. Я прислонилась к стволу и сказала:

      – Ложись головкой ко мне на колени, поспи немножко.

      Отсюда, снизу, лечебница казалась еще громаднее. Было пугающе тихо – до такой степени, что мы слышали шелест листьев и возню птичек. Где же люди? – думала я. Где папа? Может, за одним из этих окошек стоит, наблюдает за нами? Может, сегодня его отпустят домой – вот выйдет мама и он следом? Денег ему на трамвайный билет должно хватить. Ужасно, что папа в таком месте. Если бы в лечебницу забрали меня или Бренду, папа наверняка поселился бы прямо на этом холме. С места не сошел бы, пока бы нас, уже здоровых, не выпустили. Потому что он у нас такой. Храбрый. Не то что я. Меня здесь и днем-то знобит от страха, что говорить про ночь!

      Брендина головка на моих коленях стала тяжелой – уснула сестренка, значит. Пока она спала, я глядела на небо сквозь ветви и листву и молилась о папином выздоровлении.

* * *

      К тому времени как мама с тетей Мардж, оступаясь на склоне и поддерживая друг дружку, приблизились к нам, мои ноги вконец занемели. Вздумай я резко встать – они бы точно подкосились. Бренда крепко спала. Я принялась ее трясти.

      – В