Когда мы танцевали на Пирсе. Сэнди Тейлор

я рассказала про него Монике.

      – Неужели тебе нравится мальчишка?

      – Он не такой, как остальные, Моника, совсем не такой.

      – И в чем же разница?

      Я потерла переносицу – так лучше думалось.

      – Это трудно объяснить. Наверное, дело не в нем самом, просто, когда я на него смотрю, у меня в животе словно пузырьки булькают.

      – Тебя тошнит, что ли?

      – Да нет же! При чем тут тошнота?

      – При том, что тогда тоже все внутри булькает и наружу просится. Фу!

      – Ничего у меня наружу не просится. И Джек – никакое не фу.

      – Нет, ну а что ты все-таки чувствуешь?

      Я закрыла глаза и стала припоминать.

      – Знаешь, – сказала я наконец, – это вроде Святой Троицы. Непонятно, а чудесно.

      – Три человека в одном – вот что есть Святая Троица. – Моника заговорила тоном сестры Аквинат. – Это просто, и лишь маленькие варвары, которые дурно учатся и ленятся, ничего не могут уразуметь.

      Всегда Моника меня смешила, причем вроде совсем без усилий.

      – Короче, я, когда вырасту, выйду за Джека замуж, если так тебе понятнее.

      – Что ж, счастья вам обоим в семейной жизни.

      – Спасибо за добрые пожелания, Моника Молтби.

      – Пожалуйста, Морин О’Коннелл. Обращайся, если что. – И Моника смешно скосила глаза.

      Я так и прыснула:

      – Вообще-то я не шучу.

      – Насчет чего?

      – Насчет выйти за Джека.

      – И кто же осчастливит его этой новостью?

      – Я сама и осчастливлю. Вот стукнет мне шестнадцать, тогда и скажу.

      – Для него это будет сюрприз – надеюсь, приятный. Еще надеюсь, что до тех пор твой Джек не встретит другую девушку.

      – Не волнуйся, не встретит.

      – Откуда такая уверенность?

      – Просто он мой суженый.

      – А!.. Ну, если суженый, тогда конечно.

      Возвращаясь из школы, я сразу бежала в сад и занимала место на своем наблюдательном пункте. Глядела на Джека – наглядеться не могла. Подмечала каждую подробность: как Джековы золотистые волосы ложатся на воротник, как он почесывает маленькое нежное местечко у себя за ухом. Он меня не видел, он думал, что рядом никого нет. Он отдавал команды своим солдатикам и сам же за них по очереди отвечал, а я млела от его голоса. Мне казалось, я весь день могу просидеть на дереве – мне не наскучит, не захочется поесть или в уборную. Ничего мне не надо, кроме Джека. Я раздвигала ветки и смотрела, смотрела… Однажды папа сказал, что скоро листва облетит и тогда меня станет видно с земли. Я об этом как-то не думала.

      – Что же мне тогда делать, папа?

      – Что же Морин тогда делать? – эхом повторила Бренда.

      – Если хочешь, могу просверлить дырку в заборе, – с улыбкой предложил папа.

      Я его обняла:

      – Ты лучший папа на свете, так и знай.

      – А ты лучшая дочка на свете, Морин.

      – А я? – пискнула Бренда.

      – Ты тоже, родная. Вы обе мои самые любимые