Девушка из Стамбула. Гаяз Исхаки

ни слова, мама продолжала плакать. Все вышли на улицу, отец с мамой пошли впереди, мы двинулись следом. Возле ворот остановились. Я подошла к маме и сказала:

      – Прости, мама!  –  обняла её и заплакала.

      Потом обняла отца. Плакали все трое. Джигит мой стоял неподвижно. Ворота открылись. Родители вошли, я осталась с мужем.

      – Входи, Нафиса!  –  позвал отец.

      – Одна я не могу войти,  –  возразила я.

      – Входите оба,  –  сказал он.

      Мы вошли.

      Свадьбу устроили через неделю. Это была очень скромная свадьба. Потом я с мужем сразу же отбыла в Москву. С тех пор мы вместе. Слава Аллаху, до сего дня ничто не омрачило нашу любовь».

      Заканчивая рассказ, Нафиса улыбнулась, радуясь своему счастью.

      – Да, вам очень повезло…  –  проговорила Гульсум.  –  Но кто надоумил вас держаться так уверенно?

      – Я совета не спрашивала ни у кого, просто делала то, что подсказывало сердце. И всё получилось!

      Гульсум некоторое время задумчиво смотрела на Нафису, потом спросила:

      – Это была ваша первая любовь?

      – Первая и последняя… Мы всё ещё влюблены друг в друга. Теперь еду к мужу и чувствую себя так же, как в тот день, когда шла с ним к хазрату.

      Видно, представив себе скорую встречу, Нафиса мечтательно улыбнулась.

      – А где теперь работает муж ваш?  –  поинтересовалась Гульсум.

      – В Москве, врач по лёгочным болезням. В прошлом году он много работал, сдал экзамены на приват-доцента, однако министр не утвердил его, оттого что мусульманин. Это мужа очень расстроило. Он был оскорблён ещё тем, что товарищи по службе относились к нему как-то пренебрежительно. Убедившись, что русские никогда не научатся ценить его труд, решил, что и жить среди них не имеет смысла. Он искал место в Казани и Астрахани, однако ничего подходящего не было. Пришлось остаться в Москве. Но зато теперь он уважаемый человек  –  председатель благотворительного общества, глава школьного комитета. Без его участия в Москве не делается ничего. Все совещания проводятся у нас дома, там же он принимает больных. Чтобы дети могли общаться со своим народом, он купил возле большого мусульманского аула скромную усадьбу у воды с садом. Мы едем туда впервые, чтобы взглянуть, что это такое. С будущего года, если Аллаху будет угодно, всё лето собираемся жить там. Купим корову. Дети, как известно, привыкают к той среде, в которой живут. В Москве нас окружают русские. Отныне дети наши станут проводить каникулы на родине,  –  сказала Нафиса и замолчала.

* * *

      Гульсум подумала о своих детях. Её поразило, как в этой счастливой семье заботятся о детях. «Кем же вырастут мои дети?»  –  спросила она себя.  –  Кто позаботится о них?» Ей хотелось ещё поговорить о детях, расспросить Нафису, но пароход неожиданно дал длинный гудок. Ребёнок Гульсум снова испуганно вскочил с криком: «Мама! Папа идёт, папа!»

      Они стояли у пристани. Пароход ожил: люди выходили и входили.

      Гульсум успокоила сына и села на место. Свет фонаря за окном придал её бледному лицу желтоватый