На краю одиночества. Карина Демина

в столице открыть не разрешат, но пара недель, пока они здесь не разберутся… Елена будет недовольна.

      Плевать.

      В опустошенной скорбницами душе не осталось места ни для сомнений, ни для сожалений. И это было по-своему удобно.

      В экипаж он забрался с трудом. А два жандарма, приставленные Земляным, сделали вид, что не замечают слабости Глеба. Они вообще предпочитали смотреть в сторону, только над головами их плясали искры гнева.

      Этак довезут, только не к дому, а куда-нибудь за город, на тихую окраину, да там и оставят…

      Прижался и затих Арвис.

      Свистнул возница, и лошадка сорвалась с места. Подковы ее звонко цокали, и этот цокот мешал сосредоточиться на блаженном равнодушии, которое с ним – и Глеб знал это точно – ненадолго.

      Он заставил себя дышать. Считать до ста. И обратно.

      Вспомнил малый рунный круг, а перед глазами стояла та почти еще девочка со светлыми волосами, аккуратно разложенными вокруг головы. Это ведь тоже не случайность, а часть картины. Нимб рукотворный.

      Почему… он раньше убивал, но не так… Жертвы всегда одиночные, а тут сколько? Сосчитают, конечно. Земляной принесет отчет. Но явно с десяток, а эта девочка… ее не стали уродовать, более того, ее смерть была безболезненной, и в крови наверняка отыщут какую-нибудь отраву.

      Глеб знает какую. Сок черной омелы.

      Он действует быстро, парализуя и тело, и волю. И что получается? Кто-то заглянул в квартиру, потребовал вечер – иногда клиенты бывают капризными. Заплатил. Без денег мамочка не согласилась бы закрыть свое нелегальное – а Глеб не сомневался, что публичный дом регистрации не имел, – заведение для одного человека.

      Впрочем, денег у него хватает.

      А дальше что? Визит? И выбор. Девки, которых мамочка вывела, а он… угостил? Бутылка вина? Или конфеты? Возможно, даже дорогие. Столичные. Как устоять?

      Не важно. Главное, отравы хватило для всех. Дальше…

      Коляску тряхнуло. И цепь рассуждений порвалась.

      Глеб огляделся. Улица. Дома. Ограда. Лошадь пляшет. Люди мрачны и злы. Они не верят, что Глеб не убивал. Пока их сдерживают чувство долга и страх, но скоро ярость возьмет и этот барьер.

      – Спасибо. – Глеб почти вывалился из коляски, но устоял.

      – Чтоб ты сдох, – вполне себе искренне отозвался возница.

      – Когда-нибудь мы все…

      Под ноги плюнули. И хлыст взлетел над конской головой, щелкнул, поторапливая.

      Глава 6

      – Вот ведь… – Глеб вцепился в тонкое деревце. – Арвис, ты как?

      – Хорошо.

      – А я вот… не очень. Иди домой. И не притворяйся, что ограда для тебя что-то да значит… Завтра поговорим, когда при памяти буду.

      – А…

      – Постою.

      Он и вправду просто хотел постоять. Подышать воздухом, который вдруг стал разреженным и горьким. Он пробовал этот воздух на вкус и находил в нем все новые и новые оттенки.

      Изменение ритуала несвойственно безумцам. Глебу ли не знать. Всегда начиналось одинаково.

      Скрещенные пальцы. Недовольный взгляд. Кольцо мастера поворачивается,