На краю одиночества. Карина Демина

покачала головой:

      – Не много ли ты на себя берешь? Глеб, я понимаю, что тебе хочется помочь этим детям. Но уверен ли ты, что и вправду помогаешь? Ваш дар – это скорее проклятие.

      – Возможно. Но какие варианты? Их дар уже проснулся, он не угаснет с течением времени. Либо они научатся его контролировать, либо…

      Тьма получит новую пищу.

      Она всегда получает.

      Сколько по отчету Калевого в империи таких вот недоучек, чей дар оказался слишком силен, чтобы просто уснуть с возрастом? Или тех, в ком он пробудился благодаря внешним обстоятельствам, как правило, не самого приятного толка?

      Единицы смогли справиться сами. Остальные сходили с ума.

      Это ведь так просто, прислушаться к шепоту, позволить себе чуть больше. Малость за малостью, шаг за шагом…

      – Провести обряд…

      – Который они вряд ли переживут. А если и переживут, то как надолго? Сколько им понадобится, чтобы сойти с ума?

      Елена поджала губы:

      – Люди вас ненавидят.

      – Пускай. Люди всегда кого-то да ненавидят.

      – Нет, я не об абстрактных людях, Глеб. Я о тех, которые в этом городе… я решилась выйти…

      Душу опалило холодом.

      – Я же просил…

      – Если твоей… метрессе можно, то почему нельзя мне? – Она дернула плечом. – Я просто хотела понять, где оказалась. Так вот, здесь думают, что ваша школа принесет беду. И что лучше бы вам вовсе ее не открывать. Люди настроены весьма решительно.

      – Именно поэтому тебе лучше уехать.

      – Куда?

      – Да хоть в Петергоф. Поживешь в нашем доме. Подыщешь себе другой, хочешь в Петергофе, хочешь где-нибудь еще. Я напишу управляющему, он подберет тихое поместье…

      – В котором я вынуждена буду провести остаток жизни. И чем это лучше монастыря?

      – И чего ты хочешь?

      Рядом мелькнула искра тьмы и погасла.

      Чья? Земляной прятаться не стал бы, а вот дети… Кто? Арвис? Глеб прислушался, но в одичавшем саду было тихо. Разве что кузнечики стрекотали.

      – И чего ты хочешь?

      – Чтобы ты перестал размениваться на пустяки. Мы должны вернуться в Петергоф.

      – Возвращайся.

      – Несчастной вдовой, которую не слишком рады видеть? – Елена фыркнула, а колючий куст шиповника закачался, внутри что-то зашелестело, выдавая крайне неподходящее укрытие. – Если я вернусь одна, мне только и останется, что сидеть дома и принимать соболезнования. Если обо мне вообще вспомнят. Но если вернешься ты… ты многим будешь интересен.

      – А ты со мной.

      – Естественно.

      Кузнечики совсем уж разошлись, где-то в глубине зарокотали жабы. Надо будет вызвать кого, чтобы пруд расчистили, пока он окончательно не превратился в болото с тухлой водой.

      – Конечно, я помню о трауре, но мне нужно будет время привести себя в порядок. Как раз пока ты не представишь меня ко двору. Николай тебе не откажет, если попросишь.

      А Елена уверена, что попросит, что не откажет ей. И Глеб не отказал бы. Еще месяц тому назад не отказал бы. Что изменилось?

      – Слухов не избежать, это я понимаю. Но если меня примут при дворе, то