Русский город Севастополь. Книга третья. Сергей Анатольевич Шаповалов

бурке, в такой же белой папахе. Махнул обнажённой саблей, отдавая команду на штурм.

      Турки стреляли плохо. Картечь летело высоко. Солдаты подошли на прямой ружейный выстрел. Впереди показался широкий ров, наполненный мутной водой. Запели пули. Молодые солдаты невольно вжимали головы в плечи.

      – Не кланяться, ребята! – строго крикнул князь Урусов. – Стыдно должно быть туркам поклоны класть! Готовь лестницы и фашины!

      Сапёры с лестницами и мостками двинулись ко рву. Их огнём прикрывали стрелки. Пушки за спиной и впереди гремели без передыху. Ядра гудели над головой, проносясь то в одну, то в другую сторону.

      Вдруг к князю Урусову подскакал адъютант генерала Хрулёва. Переда приказ.

      – Как? – гневно воскликнул князь.

      Адъютант пожал плечами.

      – Это что значит? Генерал Хрулёв так и приказал, лично? – вопрошал громко князь.

      – Так точно, ваше превосходительство, – ответил адъютант. – Слово в слово.

      – Бедлам какой-то! Разве так можно? – вспыхнул князь. Далее отдал команду: – Отставить атаку! Левое плечо, кругом, марш!

      – Ваша светлость! – невольно воскликнул прапорщик Зарубаев. – Куда?

      – Не спорить! – раздражённо крикнул князь.

      Солдаты не хотели отступать. Один натиск – и они в городе.

      – Вертайся ребята, – требовал прапорщик Зубарев. – Слышали приказ? Левое плечо, кругом, марш!

      Батальон отступал неохотно. Старики недовольно бурчали. Вслед летели ядра. Чугунные шары скакали, оставляя на заиндевелой земле тёмные штрихи.

      – Ваша светлость! – вновь окликнул князя Урусова Зарубаев. – Как же это? Почему отступаем?

      – А я почём знаю? – раздражённо ответил тот. Обернулся к артиллеристам. – Вали, всё, что есть! Не зря же сюда гостинцы тащили.

      Турки подумали, что русские бежали в панике, и решили контратаковать. Из ворот рысцой вытекла кавалерия. С улюлюканьем, размахивая саблями, конница бросилась в атаку. Артиллерия влепила несколько картечных зарядов в самую гущу. Улюлюканье сразу стихло, и конница быстренько убралась обратно в город. На поле остались лежать тела всадников и лошадей.

      Князь Урусов ещё долго стоял на пригорке. В руках обнажённая шашка. Огненный взгляд его был обращён к Евпатории.

      – Ваше превосходительство, войска уже отошли, – окликнул его адъютант.

      – Какой позор! – в сердцах воскликнул князь и повернул коня.

      ***

      Возвращаясь в Севастополь, Павел дорогой нагнал госпитальный обоз. Пять закрытых фургонов и штук двадцать телег растянулись длинной цепочкой по дороге к Бахчисараю. В крытых фургонах лежали раненые офицеры, в телегах – солдаты. Нагнав последнюю телегу, Павел удивился, узнав знакомую лошадку, а погонщиком сидел дед Михо. В кузове лежали два раненых грека, укрытых рогожей, а один сидел, кутаясь в полушубок, и о чем-то болтал на своём языке с дедом Михо. Этот грек был чем-то схож с дедом Михо: такой же высокий, с худым лицом. Борода седая. Глаза черные. Левая голень у него была перебинтована.

      – Здравствуй