Русский город Севастополь. Книга третья. Сергей Анатольевич Шаповалов

между кривых стенок к оборонительным веркам. Здесь кипела работа. Горели костры. Возвышались горы свежей вынутой земли из рва. Кучи фашин и туров. Караульные не задерживали Павла. Патрули из английских матросов отдавали ему честь.

      Осмотрев батареи, Павел возвращался к дому караима другим путём, через нижнюю часть города. Попал в оживлённую улицу. Здесь на постой остановились турецкие солдаты. Многие спали прямо на земле, невзирая на холод, увернувшись в войлочные плащи. Другие были заняты какой-то настольной игрой. Курили. Варили свой вечный кофе. На Павла никто не обращал внимания.

      Проходя мимо богатого дома, он заметил высокого плотного человека в проёме широких ворот. Когда Павел поравнялся с ним, услышал знакомый голос:

      – Я-то думаю, где мог видеть этого молодого офицера? Ох, мальчишка, ты и сюда пробрался!

      Павел не мог в темноте разглядеть лица, но голос узнал. В воротах стоял Мусса. Павел весь похолодел: деваться было некуда. Он же не побежит. Улица узкая. Кругом турецкие солдаты.

      – Заходи, дорогой, чаем угощу, – дружелюбно, но настойчиво пригласил Мусса. Посторонился, пропуская Павла в дом.

      В просторной комнате на коврах сидели татары, человек десять, пили чай и вели неторопливую беседу. У всех за поясом длинные ножи. У стены стояли ружья. Мусса провёл Павла на деревянную веранду, выходившую в тёмный двор. На полу веранды лежали подушки. Мусса приказал слуге принести чай и фонарь.

      – Все укрепления осмотрел? – спросил Мусса, когда они уселись.

      – Ты меня выдашь? – напрямую спросил Павел.

      – Зачем? Если надо было тебя выдать, я бы это сделал ещё днём. Мне доложили, что дед Михо приехал в город, а с ним какой-то юноша. Я сразу понял, что это ты, сын Теккея. То, что Меньшиков задумал брать Евпаторию, уже давно известно каждой вороне. Ты же видел, что сотворили с городом? Не город – камень!

      – Видел.

      Слуга принёс поднос с высоким медным чайником и маленькими стеклянными чашечками. Подвесил масляный фонарик на столб веранды.

      – Отговори своего крёстного брать город. Зря вся эта затея, – продолжал Мусса. – Не видать вам Гёзлёва. А коль даже возьмёте, английские корабли пушками сотрут его в песок. Жалко. Да не вас жалко, а город.

      – Так ты меня отпустишь? – осторожно спросил Павел.

      – Отпущу.

      – Почему?

      – Много вопросов.

      – И ни одного ответа.

      – Ох и настырный ты! – Мусса молча пил чай. Через минуту мрачно сказал: – Обманули нас. Ты был прав: хотят отнять наши земли. Многих местных крымчаков заставляют уезжать в Турцию. Особенно тех, у кого земли было много. Почти все мои родственники уехали. Меня самого хотели отправить в Варну. Обещали большое поместье в Бабадаге.

      – А ты?

      – Ни за что! – зло рыкнул Мусса. – Здесь моя земля. Никто у меня её не отнимет!

      – Но ты до сих пор на их стороне, – упрекнул его Павел.

      – А куда мне деваться? Идти на поклон к Меньшикову? Нет! Для меня, что турецкий султан, что русский царь, что английская королева – все едины, все хотят отнять у меня родину. Ты молод, и не поймёшь,