Нахид. Шахрияр Замани

между машинами.

      – Эти люди, которые с утра до вечера на демонстрациях, – говорю я, – где они сейчас?

      – Вот эти самые, – он указывает на прохожих, – и ещё многие другие.

      – И все внезапно прониклись революционным духом?!

      – Его величество, когда с вертолёта смотрел на демонстрации 18-го шахривара[2], сказал ровно те же слова.

      – Вот видишь, Асгар, – говорю я, – шахиншах думает точно так же, как я.

      – Ты внешностью пошла в шахиню, – отвечает двоюродный брат, – не знаю, как насчёт мудрости и интеллекта.

      Когда я говорила с Асгаром по телефону, он не спросил о цели моего приезда, да и сейчас не выказывает интереса. Тётя Туба тоже должна была быть очень рассержена, раз не приехала в аэропорт. Уже несколько месяцев я с ней не говорила: Асгар под тем или иным предлогом не звал её к телефону. Машину он ведёт очень уверенно, проскакивая на жёлтый и даже на красный свет. Некоторые постовые, завидя «Кадиллак», подносят правую руку к виску и улыбаются. Опять голос наполняет кабину:

      – Я Сокол, я Сокол, вызываю Центр…

      – Центр слушает.

      – Я Сокол: зафиксировано ограбление…

      – Я Центр…

      – Не понимаю, повторите…

      Голос и тон изменяются:

      – Слушаюсь… Рост разыскиваемого – высокий.

      – Проклятье, работай как следует! Разыскиваемый вооружён?

      – Так точно. Представляет опасность.

      Асгар берёт трубку переговорного устройства – она красивого голубого цвета – и говорит:

      – Я Орёл, я Орёл, вызываю Центр…

      – Центр слушает вас.

      – Центр, к нам опять перешли на волну, как поняли?

      – Понял вас, какой приказ?

      – Распорядитесь, чтобы нашу линию не занимали. Как поняли?

      – Понял, слушаюсь.

      Я беру трубку: она неожиданно тяжёлая. Спрашиваю:

      – Тебе очень нравится твоя работа?

      Асгар трогает пышную шевелюру цвета воронова крыла, в которой, кстати, немало и седых волосков, и говорит:

      – Ты остра, кузина.

      – Но ты не ответил, – настаиваю я. – Ты очень любишь свою работу?

      – Не любить работу, в которой нет ни шаха, ни нищего?.. Ну, раз уж ты об этом заговорила, не забудь главного: всегда нужно считать свою работу самой важной в мире.

      Мы застряли перед красным сигналом светофора. Постовой на перекрёстке истекает потом и всячески старается нас пропустить. Асгар, мигнув фарами, говорит ему, чтобы он успокоился. Паренёк – в руке жвачка с петухом на упаковке – прилип лицом к стеклу. Асгар опускает стекло. Лицо у мальчишки закопчённое. Хотя на улице не холодно, он натянул до бровей свою шерстяную белую шапочку. Схватив монету из руки Асгара, исчезает позади машины. Я говорю:

      – Что за должность у тебя, Асгар, что свет всегда дают зелёный?

      Он смотрит на меня, и взгляд его тяжёл и печален.

      – Жизнь за границей тебя изменила, – отвечает он. – Мыслишь иначе.

      – Женщины – тоже часть общества, – говорю я, – и они раньше или позже видят тайное, как и явное.

      Асгар

2

Шахривар – шестой месяц иранского солнечного календаря, 18 шахривара соответствует 7 сентября 1978 г. по европейскому календарю. В этот день шахскими силами безопасности была жестоко разогнана антиправительственная демонстрация, что привело к многочисленным жертвам среди манифестантов.