Нахид. Шахрияр Замани

из подчинённых Асгара. Вроде как должен мне помогать. Парень честный, но, когда мужчины берут в руки тарелки с мисками и вообще что-то делают в кухне, мне плохо становится.

      Она одной рукой поднимает оранжевый цилиндрический газовый баллон и говорит, что позвонит Асгару: баллон уже пустой. И продолжает:

      – А ты помнишь, как мы сидели под ореховым деревом, и я тебе заплетала косы? Это уважаемое дерево могло бы рассказать не меньше целой книги!

      Мокрой рукой она гладит меня по волосам и спрашивает:

      – А ведь твои волосы были каштановые? Красишь?

      – А что, мне не идёт? – говорю я.

      Подбоченясь, она меня оглядывает:

      – Картинка на стену: хорошенькая стала.

      – А должна была вырасти уродкой? – спрашиваю я.

      – Нази тебе не раз говорила: побольше молчи, а то ты слишком остра. Помнишь, ты зуб сломала – как выражалась?

      Я захожусь от смеха и отвечаю:

      – Шамси-ханум, а ты ведь была заводилой в представлениях. Сейчас ещё можешь что-то отчебучить?

      Она закусывает нижнюю губу:

      – Я ездила к святым местам и покаялась.

      И тут сдавленный голос произносит:

      – Нет Бога, кроме Аллаха!

      – Превосходно! – восклицает Шамси. – Ну и острый слух у Тубы!

      – Тётя разговаривает? – удивляюсь я. – Асгар предупреждал, что она может говорить, но не делает этого.

      – Только эти слова и произносит, в любой ситуации.

      Я вглядываюсь в лицо тётушки: если она столь отчётливо произнесла эту фразу, для неё не составит труда сказать любую другую. Почему же Асгар этого толком не объяснил?

      – Я сомневаюсь, что тётя отсюда слышала нас, – говорю я. – Вы не обращали внимания, в какие именно моменты она это произносит?

      Шамси качает головой:

      – Я не помню даже, что вчера ела на ужин. А ведь и ей была судьба кушать то же самое.

      «Что такое судьба, по-твоему?» – спросил доктор Шабих, и я ответила так:

      «Вечером после того, как убили папу, мне стало очень плохо. Тётя сжала мне руку и сказала: “Девочка моя, не мучайся. Такова была судьба”.»

      Доктор Шабих удивился: «Смерть отца была судьбой?»

      «Хадж Исмаил умер через несколько дней после убийства отца, – ответила я. – Однажды он явился мне во сне и сказал: “Девочка моя, и это была судьба, то есть предопределение, участь”».

      Мне хочется ещё поговорить с Шамси и узнать, как жила семья Рузэ в эти годы. Я стою у входа в кухню, приложив руку к груди, и смотрю на неё. А Шамси смотрит на мои ноги и говорит:

      – Когда я закончу с обедом, я пойду куплю тебе новые туфли.

      – Спасибо, я это сама сделаю.

      Она берёт меня за подбородок и внушает:

      – Ты с детства была сообразительна и остра на язык. Но, девочка моя, откуда тебе знать, где у нас рынок или где, к примеру, продаются банные принадлежности?

      Сузив зрачки, она смотрит на большие настенные часы. Берёт с полки склянку кофейного цвета с лекарством, потом, сунув руку под спину тёти, приподнимает её и подкладывает