Одуванчики среднего запада. Юрий Вер

взяла бы и сама побежала вместе с ними. Не завидую. Радуюсь! Заряд жизненный получаю. Ва-ампи-ирша-а! Люся улыбнулась. Но улыбка тут же слетела с её лица: по коридору в медицинской тележке-кровати катили куль.

      «Ещё один из нашего племени, – Люсино сердце сжалось. Она забыла, куда и зачем собиралась идти. – Вот и меня скоро покатят».

      С чувством исполненного долга

      Подруги толкали тележки в направлении церкви, той, что сразу за углом. По средам в ней выдают продукты малоимущим.

      Женщины отметились в списках на входе. Галя окинула взглядом зал. Народищу! Не протолкнуться, разберут лучшее. Бабищ с Украины понаехало, и здоровенные все – жопы вон какие разъели, а туда же.

      «Баптистки!» – Галя произнесла слово с особым презрением. С младых ногтей для неё в этом слове был заложен негативный смысл – изменник, раскольник веры. Клише это прочно сидело у неё в голове. В религиозности не замеченная, она тем не менее позиционировала себя православной.

      К евреям Галя претензий не имела. Евреи не в счёт, у них своя свадьба. А эти баптистки – всё лучшее тащат, руки загребущие, хуже чёрных. Бедными прикидываются, а сами на кэш работают, в домах своих живут и ещё с государства вэлфер тянут.

      Такую вот обиду имела она на этих улыбчивых, оборотистых, крепко сбитых женщин.

      – Люся, ты берёшь филе трески мороженой? – спрашивала Мила.

      – Нет, моя кошка перестала её есть.

      – Пакет в руки дают. Возьми, Люсенька, мне, я Додику дам – он любит.

      – А это что? Мила, посмотри, – спрашивала Люся.

      – Масло ореховое.

      – Возьму внучке, – Люся положила в тележку два пластиковых контейнера.

      – Булка, как всегда, просроченная, и язычки с яблоками тоже. А куры синие, как в СССР, пешком оттуда, что ли, шли?

      – Ничего, отварить – порозовеют.

      – Капуста твёрденькая, дай вилок возьму, Ксана нашинкует.

      – Люся, ты мне рецепт дашь? Капустка твоя нравится – хрустит сочненько, – похвалила Мила.

      – А это в красивой обёртке что?

      – Бери, потом разберёмся.

      Закончив «шопинг», женщины, сгорбившись, толкали тележки, доверху наполненные продуктами. Испытывали удовлетворение, будто смену отработали и зарплату получили. Есть чем порадовать близких.

      – Не могу! Устала. Аж дыхание перехватило. Сердце прыгает, кровь в виски бьёт, – призналась Полина.

      – Девочки, на лавочке посидим, – поддержала Мила.

      Зазвонил телефон.

      – Чей? – спросила Люся.

      – Это сынок твой. По сто раз на день тебе звонит.

      – Нет, Мила – это твой.

      Мила взяла телефон: «Додик, ты? Уже подъезжаешь? Так я тебя тут и встречу, увидишь меня на лавочке. Не потащу, подъедешь и всё заберёшь. Капусту себе оставлю… Да-да. Жду».

      – Вы, девочки, идите, я тут Додика подожду. Только колледж закончил, зарплата – пшик.

      – И я своим позвоню. Погода хорошая, посижу, а то тащи в квартиру, потом из квартиры, – присоединилась