Рождение звука. Чак Паланик

слушать.

      Шло уставился на наушники:

      – Что там?

      Он протянул руку и взял их. Вставил сначала один, потом другой в свои волосатые уши.

      Митци моргнула и сказала, коснувшись экрана:

      – Сам узнаешь.

      Объяснять она не стала, но единственный способ пережить кошмар – это принять в нем участие. И не просто просматривая пиратскую копию на экране телефона. Настоящему безумцу нужно, чтобы все увидели и услышали кошмар на большом экране. Много раз, билет за билетом. Пока не перестанешь содрогаться до глубины души.

      А шедевр между тем и с телефона сделал свое дело. Лицо Шло побледнело, будто сыпанули сахарной пудры на пончик. Из глаз брызнули и потекли слезы. Нижняя губа задрожала. Продюсер закрыл рот руками и отвернулся.

      Митци задумчиво произнесла:

      – Я назвала его «Веселый цыган, длинноволосый блондин, двадцать семь, замучен до смерти, промышленный фен». – Она приподняла очки, однако только для того, чтобы подмигнуть: – Такое название не забудешь, правда?

      Шло выковырнул наушник. Неосторожно зацепил чашку и пролил кофе. Схватил салфетку с подставки, промокнул стол. Вырвал второй наушник и швырнул оба в нее. Оттолкнувшись от стола, заковылял мимо официантки. Пробормотал, багровея лицом, на прощание:

      – Тебе бы к священнику сходить.

      Митци подняла упавшие наушники, послав ему вдогонку:

      – Моя религия – моя работа.

      Официантка не отпускала продюсера взглядом, и когда Шло открывал стеклянную дверь, и когда, неуверенно спотыкаясь, пробирался по парковке к своему «Порше».

      – Обожаю его фильмы, – сказала официантка, играющая актрису, играющую официантку.

      Митци оглядела ее с ног до головы и кивнула в сторону «Порше»:

      – Хочешь попасть в следующий фильм?

      – А ты тоже продюсер?

      На вид ей было двадцать три – двадцать четыре, от говора веяло деревенской простотой и легкой гнусавостью, палящее солнце юга не успело испортить ни волос, ни кожи. Обручального кольца также не было. Многообещающие мелочи.

      Митци прочитала имя на бейджике:

      – Шаниа? Ты знаешь, чем в кино занимается шумовик?

      Та покачала головой:

      – Не-а. Но ты знаешь нужных людей, да ведь?

      Вместо ответа Митци подняла пакет, оставленный на столе, выудила из него увесистую пачку банкнот. Отсчитала одну, две, три сотенные и подняла руку в ожидании, клюнет ли на такую наживку юный талант.

      Робб позвонил ему домой. Просто узнать, как дела. И спросил, придет ли Фостер на следующую встречу группы.

      Фостер разглядывал укус на руке. Отпечаток детских зубов, крошечная подкова в запекшейся крови. Роббу ответил, что будет в подвале церкви, где обычно проходят собрания, и уже почти повесил трубку, когда из нее донесся раздраженный голос Робба с припасенным напоследок вопросом. Фостер вернул трубку к уху и подождал, когда Робб повторит:

      – В Денвер-то зачем?

      Фостер напряженно вспоминал, как давно он знаком