Рождение звука. Чак Паланик

пустого гробика, мемориальная служба, когда друзья, которые совсем не друзья, и подписчики в соцсетях могут отдать дань памяти гробу, полному старых кукол, плюшевых зверушек и одежды. Короче, похороны-обманка.

      Поднялся общий треп. И тут тренькнул его телефон. Сообщение от Люсинды. От этой Люсинды, живой и прекрасной, от которой у него уже была зависимость. «А на следующей неделе?» – значилось в сообщении.

      Девушка на кровати шелохнулась. С глуповатой, не от мира сего улыбкой, выворачивая руки и ноги, она боролась с веревками, зафиксировавшими запястья и лодыжки к опорам взятой напрокат старинной кованой кровати. От ее движений зашуршала прозрачная полиэтиленовая пленка, натянутая на матрас, чтобы тот не промок. На сборку кровати, антиквариата со склада реквизита, у Митци ушло гораздо больше времени, чем она рассчитывала. Она едва успела установить монитор и более или менее правильно расставить микрофонные стойки, как «рогипнол» перестал действовать.

      Митци опустила «Шур вокал Эс-Эм 57» так, что тот почти касался губ девушки. Рядом с «Эс-Эмом» замер в ожидании олдскульный ленточный микрофон, как будто завалялся здесь со времен радиотрансляций Орсона Уэллса. Самопальные баночные микрофоны торчали со всех сторон, а прямо сверху свисал остронаправленный микрофон, и каждый датчик был подключен к своему предусилителю.

      Митци подождала, когда девушка заговорит, когда прыгнут стрелки всех измерителей уровня в ее собственном храме аналогового звука.

      Стрелки дернулись, как только девушка произнесла:

      – А, это ты…

      Она подмигнула Митци – будто в замедленной подводной съемке. Подняв подбородок, девушка увидела наготу своего тела.

      Митци чуть придвинула один микрофон:

      – Ты заснула, пока мы болтали.

      Девушка вздохнула с облегчением:

      – А я уж подумала, сейчас насиловать будут.

      Внимательно слушая монитор, Митци немного отодвинула другой микрофон.

      – Мне нужно выставить уровни записи. Расскажи, чем ты завтракала.

      Все еще в дурмане от снотворного, девушка придвинулась к «Шуру»:

      – Блинчики. Картошечка. Греночки. – Она втянулась в игру и принялась придумывать на ходу: – Яичница, овсянка, поджарка…

      Официантка перечисляла меню завтрака.

      Взрывные «п» и «б» загнали стрелки аналоговых приборов в красную зону. Голос в мониторе зазвучал перенасыщенно, тепло. Но в цифровой записи звук срезался, уходил в бесполезный треск. Митци еще немного отодвинула «Шур» и отбросила прядь светлых волос со лба девушки, попутно нежно уложив ее голову на подушку, тоже застланную полиэтиленом.

      Девушка не сопротивлялась и продолжала:

      – Сок апельсиновый, грейпфрутовый, овсянка…

      Глаза безвольно закрылись, словно она опять собралась вздремнуть. Форма официантки небрежно лежала на стуле у стены. В животе у нее заурчало, и стрелки подпрыгнули.

      – Извиняюсь, – пробормотала девушка. – Проголодалась, пока про еду говорила.

      Митци поразмыслила, не перенастроить ли уровень