.

монете был символ смерти, и тех, кто вытягивал эти монеты, выстраивали к стенке и расстреливали те, кто вытягивал обычные. Их бывшие боевые товарищи. За последние тысячелетия децимацию применяли то чаще, то реже – в зависимости от позиции конкретных императоров. Одни объявляли ее вне закона, другие вновь возвращали. Император Вильгельм Сиберий, названный Импатианом Вильгельмом Жестоким, подверг децимации сразу сто легионов после того, как княжества Джадда объявили независимость.

      – Запрещаю, – смерил я кастеляна суровым взглядом.

      – При всем уважении, ваша светлость, это решать не вам.

      – В легионах служат, должно быть, не больше десяти тысяч ирчтани, – возразил я. – Вы правда хотите войти в историю как человек, истребивший их сотую часть из-за мелкого происшествия? Имперская канцелярия этого не одобрит. А уж я позабочусь особо отметить вас в своем докладе. – Я взял плащ и показал Осману. – На случай, если вы забыли, чья кровь сегодня пролилась. Как, по-вашему, отреагирует командование, если я – жертва – скажу, что ваша реакция была неоправданно суровой?

      Осман остолбенел и потерял дар речи.

      Я кинул ему плащ.

      – Где Удакс?

      – Что?

      – Тот, кто на меня напал. Ирчтани. Что с ним?

      Кастелян тупо посмотрел на меня, словно не понимая, для чего мне это знать.

      – Под замком. В карцере, – ответил он, моргая. – Зачем вам?

      Он держал окровавленный плащ, толком не глядя на него.

      – Теперь его жизнью распоряжаюсь я.

      Осман потряс головой:

      – Существует протокол. Министерство внутренних дел будет расследовать. Даже инквизицию могут подключить из-за вас и вашего сквайра. Он правда принц?

      Я кивнул, и кастелян выругался.

      – Лорд Марло, я был очень взволнован и обрадован, узнав о вашем прибытии. Сам Полусмертный на моей базе. Герой Аптукки. Мне не терпелось с вами познакомиться. Я не ожидал… – он махнул рукой, – такого дерьма.

      – Он притягивает неприятности, как магнит, – сказала Валка.

      – А если это только начало? – спросил сэр Амальрик. – Что, если птицы что-то замышляют?

      – Замышляют? Вся тысяча? – Я попытался скопировать испепеляющий взгляд Валки. – Вся тысяча, которую вы за час смогли успешно запереть в казарме? Уж простите, но я бы на вашем месте не беспокоился.

      Я дотронулся до пластыря на лице. Несмотря на браваду, внутри меня копошилось мрачное чувство. Что, если кто-то действительно что-то замышляет? Не ирчтани. Я не был специалистом по их повадкам, но нападение Удакса выглядело чересчур внезапным. Неужели кто-то подговорил его напасть?

      «Кажется, нам предстоит новое расследование», – подумал я.

      Нельзя было исключать, что Удакс был лишь направленным на меня оружием и его поступок был мотивирован чем-то иным, нежели колониальным и межрасовым конфликтом. Или нет?

      Я откашлялся и сказал:

      – Пока ваши разведчики не вышли на связь, времени у нас в избытке. Я поговорю со старейшиной ирчтани. Он показался мне дружелюбным