Демон в белом. Кристофер Руоккио

и тут же напрочь забыл о солдате, запер его в мысленной камере, которая не имела никакого значения. – Паллино!

      – Здесь, Адр!

      Мой друг, ликтор и первый хилиарх, стоял, опираясь на розовощекого префекта, рыжими волосами и веснушками напомнившего мне Хлыста.

      Да уж, слишком много плохих воспоминаний.

      – Ты цел? – хлопнул я Паллино по плечу, и он скривился.

      На его руке были глубокие раны, требующие вмешательства медиков. В боку зияло несколько дырок – одна из птиц наступила на него когтями. Ему было плохо.

      Однако старый стервец ухмыльнулся и потыкал в свой новый глаз:

      – Бывало хуже.

      – Я попрошу носилки.

      – Да я сам могу идти!

      – Стой смирно, пока тебя не уложат! Не хватало, чтобы ты истек кровью из-за того, что какой-то птенец, – презрительно бросил я в сторону Удакса, – вообразил себя бунтарем.

      Я нащупал пальцами серебряную цепочку на шее. Медальон, серебряный обод, заключавший кривой обломок белой скорлупы, был на месте. Уцелел.

      С облегчением выдохнув, я спросил:

      – Где Осман?

      Глава 11

      Децимация

      В итоге я не пошел прямиком к Осману, как собирался. Здравый смысл заодно с Валкой убедили меня сопроводить Паллино в медику и показать врачу собственные раны. Порез на лице был неглубоким, и на него, а также на пару не замеченных мной мелких царапин на руках просто наклеили корректирующий пластырь. А вот раны на груди оказались, как и у Паллино, достаточно серьезными. Мне повезло, что удар пришелся в ребра. Когти Удакса не проникли настолько глубоко, как когти того ксенобита, что вырвал кусок из бока моего друга.

      – Паллино выживет? – спросил я, трогая мизинцем пластырь на щеке – тонкую черную полоску от носа до уха.

      – Прекрати ковырять, а то шрам останется, – сказала Валка, и в зеркале я увидел, как она поджала губы.

      – И тебе не понравится? – довольно резко произнес я, но тут же замолчал.

      – Выживет, куда он денется? – передернула плечами Валка. – Его на всякий случай погрузили в сон. Так будет лучше. Он потерял много крови.

      Я потрогал повязки на груди, почувствовал тепло там, где были зашиты легкие раны.

      – Ну и острые же у них когти… Но я все никак в толк не возьму, почему они напали.

      – Может, им не нравится служить людям, отнявшим их родную планету.

      Я зажмурился и три секунды переводил дух, мысленно радуясь, что отошел от зеркала. Спорить на такие темы у меня не было сил.

      – Пожалуйста, не начинай. Не видишь, я ранен, – указал я на грудь. – Ауксилия – не рекруты. Они свободнее наших солдат… черт побери, свободнее меня.

      Я попытался сложить руки на груди, но лучше бы этого не делал. Эмоции утихли, больше не притупляя боль. Пожалуй, мне тоже не помешало бы снотворное. Но у меня было еще много дел.

      Не дожидаясь моей просьбы, Валка взяла медальон на цепочке и протянула мне. В кои-то веки она не спорила, лишь пристально смотрела на меня, сдвинув брови.

      – Они казнят того, кто напал на меня, – сказал я.

      – Думаешь? –