Дочь короля. Вонда Макинтайр

дороги, ведущей из города.

      Мари-Жозеф нестерпимо жали туфли. Солнце опустилось за крышу, и во дворе воцарились тень и прохлада. Хотя августовский день выдался ясный и теплый и она стояла в густо сбитой толпе, по спине у девушки бегали мурашки. Платком она осторожно промокнула капли пота, выступившие на лбу у мадемуазель.

      Вдалеке прокатилось приветственное «ура!». Мари-Жозеф тотчас забыла о тесных туфлях и дрожи.

      Когда тысячи зрителей одновременно ликующе закричали, радуясь примирению Людовика и Римско-католической церкви, Мари-Жозеф потряс мощный рокот целого моря голосов. Двор, расположенный между флигелями дворца, усиливал и сосредоточивал приветственные клики, словно бюсты философов и героев тоже одобрительно кричали, словно Марс и Геркулес на пьедесталах возглашали торжество христианской веры.

      Отряд швейцарских гвардейцев в великолепной яркой униформе спешился у врат Чести и двинулся ко дворцу меж деревьями. За ними катилась карета его святейшества. Хотя его величество дал его святейшеству позволение подъехать в карете к самому входу во дворец, его гвардейцам полагалось идти пешком.

      Людовик мог потребовать, чтобы Иннокентий также почтительно приблизился к нему, словно простой смертный; в конце концов, однажды он заставил одного из предшественников Иннокентия унизиться и просить прощения за мародерство, учиненное его гвардейцами. Этот французский монарх имел случаи возвыситься над представителями Римско-католической церкви, однако он был проницательным дипломатом: он никогда не вынудил бы идти пешком богобоязненного, смиренного старца, он слишком дорожил перспективой заключить с ним договор.

      Карета медленно проследовала меж двумя апельсиновыми деревьями. Проезжая сквозь толпу, Иннокентий милостиво кивал собравшимся, сопровождаемый мощными, как рокот волн, неумолчными криками «ура!». Толпа сомкнулась вслед за каретой, заполнив все пространство меж апельсиновыми деревьями. Зеленые листья и белые цветы затрепетали, словно ожив.

      Высокие двери дворца распахнулись, и на пороге появился король.

      Людовик неторопливо, размеренным шагом пересек Мраморный двор; король был великолепен в своем коричневом бархатном жюстокоре, украшенном целой россыпью тигриного глаза и отделанном золотым кружевом, в зеленом атласном жилете, сплошь расшитом золотом, сияя бриллиантами подвязок и пряжек на башмаках. Ради сего знаменательного случая он надел поверх жюстокора орден Святого Духа. Сверкающие бриллианты покрывали длинную голубую орденскую ленту, а рубины и сапфиры – золотые ножны парадной шпаги его величества. Поля его шляпы были обшиты испанским игольным кружевом, а на плечи монарху с нее низвергался целый водопад прекрасных белоснежных пышных перьев.

      Мари-Жозеф сделала глубокий реверанс. Вокруг нее принялись кланяться придворные, зашуршали шелка, зашептали бархаты. Мари-Жозеф решилась выглянуть из-за спин и посмотреть, что происходит.

      Внизу, во