Русская правда. Людмила Алексеевна Шукшина

потом подумал, выбрал большую, стоящую на отдельной подставке, ещё с трезубцем Рюрика, макнул в краску, поставил оттиски. Подошёл к гридню, стряхнул песок прямо ему на ноги, протянул грамоты.

      – Прости, княже, что так, спасибо тебе, мы в расчёте, больше ты меня не увидишь…

      Гридень в шапке («Почему в шапке-то летом?» – совсем некстати подумал писец) быстро выскользнул за дверь и запер её снаружи на засов. Через час вернулись другие писцы, отперли избу, сильно удивлённые… Князь, как ни в чём ни бывало, беседовал с писцом, сидя на лавке под окном, затем встал и вышел непривычно быстро, сильно хромая. Что-что, а держать лицо Ярослав умел! Старый писец сразу приступил к работе, так и не сказав им ни слова… А князь уже сидел в малой палате, раздавая приказания. Сюда притащили из сеней второго гридня, он лежал, как полено, ещё с час, потом встал, как ни в чём ни бывало, но ничего не помнил… Скоро пришёл воевода, стали прибегать гридни с докладами:

      – Скарбник выдал две мошны, как было приказано в грамотке твоей, одну агарянскими дирхемами114, другую нашими гривнами, только пришёл за ними не гридень, а гость115…

      – Отрок из младшей дружины прибежал к холопу твоему Щуке, отдал грамоту, что ему дал твой гридень в шапке, и мошну с гривнами, велел собираться всем и уезжать; тот до сих пор сидит на лавке кулём, словно в оторопи, боится твоего гнева и не может поверить…

      – Он что, грамоте княжеской не верит? – князь изобразил сильное удивление даже с налётом гнева. – Ну, так скажите ему, пусть едет, слово княжеское нерушимо! Да проследить тихо, куда поедет, да не придёт ли к нему кто…

      – Понял, княже, всё исполню, только шибко он умный…

      – Он, значит, умный, а все мы скудоу́мы116… Что ещё сделано?

      Вперёд вышел Константин117, помощник старого посадника новгородского:

      – На всех воротах из города стоят наши дружинники, они его в лицо помнят, узнают… В Софийской стороне118 тоже, всюду дозоры, на всех концах, и в Словенском, и в Неревском, и на Торге… Птица не пролетит мимо них…

      – Не совсем ты понимаешь, кого ищем… А как же эта птица в город залетела? Вот ещё что сделай, – и князь стал что-то говорить Константину шёпотом, тот только кивал… Сделаем, мол…

      Поздним, тихим и тёплым вечером того же дня недалеко от торга в лёгких кисейных сумерках, наползавших с Волхова, раздался истошный бабий крик:

      – Пожар, горим, спасайте! Помогите, люди добрые, сгорим все!

      Но просить об этом добрых людей было излишне, огонь уже заметили прохожие, а для деревянного города – это был главный враг. Возле каждого дома стояла большая кадь с дождевой водой. Все похватали вёдра, которые вынесли соседи, стали набирать в них воду и тащить во двор, где уже вовсю занималось зарево. Горела небольшая ухо́жа119 в дальнем углу двора. Деревянное, с камышовой крышей, да ещё с остатками прошлогодней соломы, строение полыхало, освещая уже весь двор. Мужики выливали на себя ведро воды, затем хватали второе, лили на пламя, отскакивали, им подносили

114

Агарянское царство – так называли Арабский халифат, серебряные дирхемы которого доходили на Русь через Среднюю Азию по Волжскому торговому пути с 8 века, агаряне – арабы, мусульмане

115

Гость – русский купец, торгующий с другими странами или заморский купец

116

Скудоум – дурак

117

Константин Добрынич – сын новгородского воеводы Добрыни, дяди князя Владимира по матери (брата Малуши)

118

Названа по деревянной церкви св. Софии, построенной в к. 10 века над Волховом

119

Ухожа – сарай