Пути новейшей русской прозы. Учебное пособие. А. В. Татаринов

надежда.

      Надо хотеть, включать высокую скорость своей воли! Гореть, любить, рисковать, рваться в жизнь! Даже если она взирает на тебя физиономией безнадежного чиновника, каким-то мерзким обманом заполучившего бессмертие. Если человек, следуя плохой русской привычке, начнет демонизировать повседневность, бесконечно вздыхать об отсутствии любых смыслов, о раз и навсегда случившемся поражении, все кончится очень плохо. И Удальцов не поможет. И Путин не спасет. Думаю, что повесть Романа Сенчина именно об этом.

      Роман Дмитрия Данилова «Описание города»

      Горизонтальная жизнь

      В доме современной словесности читатель вправе устраивать парадоксальные встречи. Прочитайте «Описание города», новый роман Дмитрия Данилова, после любого текста Александра Проханова – «Человека Звезды», например. У Проханова Бог сражается с дьяволом, герои житийного пафоса отражают атаки черных сил, стремящихся уничтожить Россию. Эпос, одним словом. У Данилова нет ни масштабных конфликтов, ни религии, ни историософии. Нет даже человека. Он едва теплится в самом рассказчике, засыпающем в гостинице неназванного города, но когда просыпается, не обнаруживает вокруг ни одной души, которую можно назвать по имени и поместить в произведение на правах значимого героя.

      При этом Дмитрий Данилов пишет только о том, что происходит с ним самим, и в контексте всепобеждающего автобиографизма и безбрежной дневниковости наших дней это трудно назвать новаторством. Если в «Горизонтальном положении», опубликованном в 2010 году, нечто все-таки происходило: рассказчик, пыхтя над заказанной книгой о Газпроме, летал по разным производственным точкам и даже по литературным делам побывал в Соединенных Штатах, то в новом романе – полное освобождение от динамичных фактов существования. Перед читателем открывается отсутствие личного события: нет родителей, друзей, возлюбленных, товарищей по работе, нет и самой работы. Не звонит телефон, молчит электронная почта. Кругом стерильность обособленной жизни.

      Но писать надо, творить – без иронии – хочется, и тогда вступает в действие план монотонной игры в новую, ни к чему не обязывающую привязанность: надо выбрать не слишком удаленный город и двенадцать раз посетить его, но не сказать читателю, как же он называется. «Чтобы город стал как родной. Чтобы пропитаться городом. Чтобы город вошел в печенки», – ставит цель безымянный герой, не напрягающий нас фактами персонального бытия. И тут же атакует себя вопросами: «… В печень? Как алкоголь? Войти в печень и произвести в ней разрушения?» Независимость и невключенность – да. Они нужны автору. Любовь – еще одно отсутствие, возможно, самое заметное. Любовь, захватывая нас, разрушает не только печень, но и сердце. Не надо любви.

      Что отмечает для себя в незнакомом городе столь странно приехавший? Вокзалы, гостиницы, перекрестки, стадионы, пригороды, краткое содержание местных газет, безымянных прохожих, случайно попавших в кадр и тут же исчезнувших из него.