Пути новейшей русской прозы. Учебное пособие. А. В. Татаринов

вместо жизни: явление «Нового модернизма»

      Романы Евгения Водолазкина «Лавр» и Максима Кантора «Красный свет»

      Вертикаль и горизонталь

      Вопреки прогнозам романы Евгения Водолазкина («Лавр») и Максима Кантора («Красный свет») «Национальным бестселлером-2013» не стали. Премия обошлась без этих текстов, предлагающих посмотреть на жизнь целостно, без кокетства и самодостаточных риторических игр. Современный человек изо всех сил хочет быть фрагментарным, мозаичным, не подвластным высшему суду, который должен появиться перед нами в зеркале художественного произведения.

      Плевали мы на судьбу, на давление Неба и гнет истории, если вокруг радостно улюлюкает безостановочный карнавал, заставляющий увидеть в культуре сферу релаксации подуставшего от эгоцентризма лодыря, уверенного, что музыка и киноискусство, телеящик и ветшающая литература должны чесать пятки мурлыкающему субъекту расслабления. Задача литературы – дать по башке легковесному подлецу, попытаться объяснить ему, что лишь напряжение сознания и жертвенные усилия сердца могут спасти от вырождения, принимающего самые льстивые образы.

      Который день читаешь блоги влюбленных в себя дармоедов? Все еще ищешь сенсации из жизни резиновых звезд? Следишь за личной жизнью Путина, копаясь в подробностях развода? У тебя даже не получается осилить до конца двухстраничную статью, в очередной раз смешивающую с грязью государство? В ушах опять воет модный осел, эксплуатирующий беды одиноких женщин? Ты мертв, дурак! И если богат и, как ныне говорят – успешен! – вонь от твоего непогребенного трупа еще отвратительнее! Может быть, – не более того – словесность, возвращаясь к серьезности, зацепит очередного заснувшего и позволит ему вернуть человеческий облик. Так должно быть!

      В этом контексте рассматриваю романы Е. Водолазкина и М. Кантора. Важно, против каких бед выступают они. В «Лавре» корчатся от больших душевно-телесных неприятностей фиктивные мудрецы, считающие Россию страной вечного тоталитаризма, обреченной ползти на Запад с просьбой об идеологическом подаянии. Плохо с «Лавром» и тому, кто уверен, что нет никаких шансов на встречу у независимой, альтернативной литературы и сурового православия, не знающего компромиссов. Существенно и другое: роман Е. Водолазкина работает с замученными житейскими печалями, с подавленными смертельной интуицией: да, жизнь лишь страдание, да, время выметает нас безвозвратно, нет, все слова о восхождении, о победе над уничтожением – сказка.

      В «Красном свете» главный объект удара – люди развала: политики и бизнесмены, журналисты и галеристы, правозащитники и профессиональные оппозиционеры, использовавшие трагедию распада Союза не только для личной наживы. Ладно бы они купались в деньгах, изъясняясь восторженными междометиями в герметичных залах, украшенных антиквариатом и дизайнерскими победами. Шушера жаждет философствовать, иметь свое мнение, умно, а не просто так, ненавидеть