В ожидании наследства. Страница из жизни Кости Бережкова. Николай Лейкин

всех парах, но мне сегодня вечером непременно нужно быть дома, – сказал он.

      – Что такое у вас стряслось?

      – Дядя очень болен.

      – Да ведь он и раньше был болен.

      – Сегодня днем ему сделалось хуже, и вечером он поднимает к нам на дом чудотворную икону. Принесут ее из церкви и будут у нас служить дома всенощную и молебен.

      Ну а при таком случае мне непременно нужно быть дома.

      Надо быть на виду. Дядя поминутно может хватиться меня.

      Завтра же я во что бы то ни стало буду в театре.

      – Ага! Не хочется умирать старому.

      – Он не поправится. Положительно не поправится. Все доктора говорили нам в один голос… То есть не ему, а нам только. Ему и до весны не дотянуть. Он даже, пожалуй, и сам знает и вот оттого-то сегодня решил поднять икону. Человек старый, богомольный, так уж само собой…

      Костя не договорил.

      – Странное дело, что у вас на все есть отговорки… – произнесла Надежда Ларионовна и прибавила: – Садитесь. – Простила? Ты меня простила, Надюша? Вот за это мерси! – встрепенулся Костя и снова бросился к Надежде Ларионовне.

      – Не подходите, не подходите… – заговорила та. – А то я убегу в спальню и запрусь там. Сказать «садитесь» – еще не значит простить. Я уже сказала, что прощены вы будете тогда только, когда у меня явятся лошади и ротонда, – Все будет, ангел мой, помоги только денег достать.

      – Вот это можно. Для этого нарочно сегодня я к Лизавете Николаевне и тетку посылала. Видите, я об вас больше забочусь, чем вы о себе.

      – Мерси, душка…

      – Да что «мерси»! За это вы должны бы мне еще что-нибудь подарить, ну, да уж бог с вами, только бы ротонда была хорошая.

      – Поедешь со мной и сама выберешь, как денег добудем.

      – Добудем! Вы даже сами и добыть-то не умеете. Ужасная вы рохля, страсть какой неспособный, неимущий, все о вас заботиться надо. Ну, садитесь же, – сказала Надежда Ларионовна.

      – С тобой рядом сесть можно? – заискивающе взглянул на нее Костя.

      – Нет, нет. Садитесь вон на тот стул.

      Костя сел.

      – Закурить папироску можно? – спросил он.

      – Курите уж… Ну вас… Так вот… Денег на ротонду вы можете занять у Лизина обожателя Шлимовича. Он дает деньги. Разумеется, только дает деньги под вексель и за хорошие проценты.

      – Это я понимаю.

      – Ничего вы не понимаете. Вы совсем дурак.

      Костя обиделся.

      – Ну зачем же, Надюша, так? Ну какой же я дурак, если я при дяденькином деле? А дело у нас большое, – сказал он.

      – При большом деле, а какой-нибудь тысячи рублей занять не можете!

      – Да ведь кто же даст-то? То есть дадут, ежели на дядюшкино имя, все дадут. Но сейчас сомнение – что, почему? – и будет колебание фирмы. Никогда не занимали и вдруг…

      – Вы можете все-таки уплачивать-то по векселю?

      – Я могу… но только не сразу, а по частям. Ежели я сразу возьму из лавки деньги, то будет заметно, а ежели понемножку…

      – Да уж слышали, слышали, – с гримаской перебила Костю Надежда Ларионовна. –