Канал имени Москвы. Аноним

неплохо справлялся при помощи однолопастного весла, и плоскодонка встала рядом как вкопанная.

      – Дай, думаю, выйду на волну в полночный час, – продолжал тараторить старикашка. – Может, удастся какая коммерция. И тут такая удача: два скремлина, и от обоих пользы с гулькин нос, гребцы и целых два воина. – Дед в подобострастном восхищении поднял два растопыренных пальца. – Контрабанда, словом. А у старика трубы горят. Ой, горя-я-т!

      – Привет, Хароныч, – усмехнулся гид. – А я смотрю, ты всё так же слаб на язык.

      – Годы уже не те, – пожаловался дед и тут же захихикал, словно выдал какую-то удачную шутку. – Ну, что, скремлинов берёшь, серебряные монеты приготовил?

      – Не сейчас, – отозвался Хардов.

      – У меня молоденькие скремлины, совсем ещё малыши, с незамутнёнными глазами.

      – Обойдусь своим, – тихо сказал гид.

      – Понимаю, понимаю, – дед участливо закивал, – но бедолага Мунир-то, гляжу, захворал. И не скоро оправится, если оправится. И как же ты шлюзы-то собираешься проходить? Без скремлинов-то как смотреть в тумане?

      – С Муниром всё в порядке.

      – Ой, да-да-да… И мне птичку жалко! На речную деву рассчитываешь? Понимаю. Недолюбливает меня старая ведьма, но говорю не поэтому: даже если её знахарство удастся и снимет она мёртвый сглаз, не скоро бедолага Мунир сможет тебе помочь.

      – Там и поглядим.

      – Тебе что, жаль серебряных монет? Деду на опохмел?

      – Ты же знаешь, что это не так.

      – Ой, горят трубы… Выпить-то дашь?

      – Конечно. – Хардов кивнул. Затем нагнулся и осторожно, чтобы не потревожить ворона, поднял увесистые кожаные меха. – Когда разойдёмся.

      – И то верно: пьянство и коммерция несовместимы. – Старикашка жадно посмотрел на флягу и принялся крутить пуговицу на пиджаке. – Не сидр-то хоть? – сглотнув, поинтересовался он, а в глазах его мелькнуло что-то от побитого пса.

      – Обижаешь: неочищенный яблочный первач, как ты любишь, – заверил деда гид.

      Старикашка облегчённо вздохнул, ласково погладив серьгу на правом ухе и пробубнив: «Серебряные монеты, серебряные монеты…»

      – Хороший ты человек, Хардов! – громко возвестил он.

      – Сомневаюсь, – усмехнулся гид.

      – Человечище! Но долг твой растёт.

      – Ещё не пришёл срок.

      – Да я не о том, – отмахнулся старикашка. – Просто если Хардов в полночный час вышел на канал, да ещё самогону деду поднёс, то будь уверен и к доктору не ходи – долг его ещё возрастёт.

      – Постараюсь этого избежать.

      – Зарекалась лиса кур не есть… Хардов, они уже ищут его. Только пока не знают где.

      – В курсе. Видел неделю назад, как кто-то переправлялся через канал с белым кроликом. Так, Хароныч?

      – Ну-у… – замялся дед.

      – А потом зверь этот всплыл в одном из трактиров Дубны. Твоя зверюга?

      – Они принесли мне серебряных монет.

      – Не сомневаюсь. Правда, лодки были надувные, с электродвигателями. А они у меня все сосчитаны.