Канал имени Москвы. Аноним

всё прошло. Ночь снова казалась тихой, умиротворённой. Лишь этот холодок пока не развеялся окончательно, он всё ещё витал где-то там, над тёмной водой.

      – Что с тобой? – Ева, склонив голову, смотрела на юношу. Она готова была предположить, что тот всё ещё издевается над ней. Если это так, то он, конечно, конченый придурок! – но даже масляного света фонарей оказалось достаточно, чтобы заметить, как юноша побледнел.

      – Там, – прошептал Фёдор, указывая по курсу лодки, – впереди.

      Но вот и холодок развеялся окончательно. Батя прав, и Кальян, и Хардов – река Сестра действительно хорошее место, все они правы, и по мере приближения к реке никакие ночные страхи не могли задерживаться здесь надолго. Юноша чуть отклонился в сторону, чтобы гребцы не загораживали ему то, что он заметил.

      – Капитан, – ровным голосом позвал Фёдор, – по-моему, мы здесь не одни.

      Теперь и Кальян присоединился к Еве, пытавшейся разглядеть, на что указывал Фёдор. Здоровяк, приподняв весло, развернулся вполоборота по ходу движения судна; какое-то время он молчал, потом покачал головой:

      – Ничего не вижу.

      – Может быть, какое-то бревно, – произнесла Ева. – Нет, не могу различить.

      – Мальчишка прав, – услышал Фёдор. Хардов пристально глядел на него. – Там лодка на тёмной воде.

      Юноша потупил взор: гид по-прежнему стоял у мачты спиной к ходу движения. Мунир на его руках успокоился, прикрытый полой плаща, и Фёдор готов был поклясться, что Хардов даже не оборачивал голову.

      – Я знаю этого попрошайку, – сообщил гид. Его рука бережно коснулась головы ворона и двинулась дальше, пройдя над крыльями. – Только не вступайте с ним в разговоры, ему лучше не знать ваших голосов. Предоставьте дело вести мне.

      Фёдор проследил за рукой Хардова. И вдруг понял, что гид не просто гладит птицу, движения были несколько иные. «Ты лечишь своего ворона, – подумал юноша, – так? Помогаешь ему продержаться до того места, где Муниру будет оказана настоящая помощь? Кто же ты такой на самом деле, Хардов? И если на канале есть место, способное излечивать, почему же ты не хочешь там отдохнуть? Может, ты оттуда, может, там твой дом, из которого ты когда-то ушёл, как сейчас я бросил свою милую Дубну?»

      Опять вопросы. Их становится всё больше. И от них становится всё беспокойней.

      – Ева, вернись в каюту, – услышал Фёдор голос Хардова. – Пока я переговорю с одним старым знакомым. – Девушка собралась что-то возразить, но Хардов, теперь уже мягко, остановил её. – Так надо, милая.

      Девушка подчинилась, одарив Фёдора напоследок ещё одной похвалой:

      – А у тебя хорошее зрение.

      Он посмотрел ей вслед: походный мужской плащ очень шёл Еве, и Фёдор внезапно отчётливо осознал, что чем больше он пытается получить ответов, тем всё больше будет становиться вопросов. Их количество будет возрастать, пока они не утопят его. Надо отказаться от этого. Ведь вот как всё просто. Приглушить в себе этот беспокойный вопросительный знак. Это главное, первое, что он должен сделать, с