Повелитель войн. Бернард Корнуэлл

Он попросту провозгласит, что восстанавливает законного короля на троне.

      – Константин – христианин, – напомнил я. – Чего ради ему вступаться за монарха-язычника?

      Ода снова вздохнул, не сводя глаз с теряющейся в мареве дороги.

      – Король Константин собственных дочерей принесет в жертву Ваалу, лишь бы расширить границы своего государства.

      – А кто такой Ваал? – поинтересовался Финан.

      – Языческий бог, – высокомерно пояснил Ода. – И как думаешь, долго ли Константин станет терпеть Гутфрита? Он вернет его на трон, женит на своей дочери, потом тихонько придушит, и скотты приберут Нортумбрию к рукам. Вот почему Гутфрит не должен добраться до Шотландии.

      – Идут! – воскликнул Финан.

      Вдали на дороге появилась группа всадников. Я видел только расплывающиеся в мареве очертания людей и лошадей.

      – Они и впрямь с ног валятся, – добавил Финан.

      – Гутфрит нам нужен живым, – предупредил меня Ода. – И в Эофервике.

      – Это ты уже говорил, – буркнул я. – Только я до сих пор не понимаю, чего ради.

      – Потому что король Этельстан так велел, вот почему.

      – Гутфрит – кусок тухлого дерьма, – настаивал я. – Убить его, и дело с концом.

      – Король Этельстан требует, чтобы ты сохранил ему жизнь. Пожалуйста, сделай это.

      – А я обязан подчиняться его приказам? Он ведь не мой король.

      Ода строго посмотрел на меня:

      – Этельстан – Monarchus Totius Brittaniae. – Я недоуменно вытаращился на него, и ему пришлось перевести. – Он – монарх всей Британии.

      – Вот как он себя теперь называет?

      – И это соответствует правде, – отрезал епископ.

      Я фыркнул. Королем саксов и англов Этельстан величал с себя с того самого момента, как был коронован, и у него имелись определенные на то основания, но правителем всей Британии?

      – Полагаю, у короля Константина и короля Хивела могут найтись возражения, – процедил я.

      – Наверняка, – спокойно согласился Ода. – Но так или иначе, король Этельстан желает, чтобы ты помешал Гутфриту достичь Шотландии и вызволил его пленника живым и здоровым.

      – Пленников.

      – Пленника.

      – До женщин тебе дела нет? – поинтересовался я.

      – Я молюсь за них, конечно. Но о мире молюсь еще больше.

      – О мире? – сердито переспросил я. – Вторгнуться в Нортумбрию означает принести мир?

      Ода болезненно поморщился:

      – Лорд Утред, Британия не устроена. Норманны угрожают, скотты тревожат набегами, и король Этельстан опасается, что грядет война. Он боится, что война эта окажется более ужасной, чем все известные нам дотоле. Он стремится избежать этой бойни и поэтому убедительно просит тебя освободить пленника и препроводить Гутфрита назад.

      Я не улавливал, каким образом возвращение Гутфрита домой поспособствует сохранению мира, но помнил о пролетевшем над стенами Беббанбурга драконе, этом мрачном вестнике войны. Я посмотрел на Финана. Тот пожал плечами