Акакий Акакиевич. Леонид Левинзон

парень натягивает посреди верёвку. Парень заметил гостя, слез с табуретки и подал руку:

      – Павел. Вот занавеску приделываю. Мы же с Ленкой живём, а тут вдруг вас двоих вселили. Сколько я ни ругался… Какие сволочи, а?!

      Мишка помрачнел.

      А Павел неожиданно весело хлопнул Мишку по плечу:

      – Не боись! И с Ленкой познакомлю. Знаешь, какая она девчонка? Во!

      – Да уж, счастье… – Мишка предусмотрительно занял кровать подальше от занавески.

      Вечером Павел на правах хозяина разлил портвейн. Провозгласил:

      – За знакомство!

      Два новых соседа подняли стаканы.

      – Вот я в армии был, – затянулся сигаретой Павел, – служил в радиотехнических, так мы салаг на кухне заставляли продувать макароны. А если помехи, то салаги метлой отгоняли радиоволны.

      Ленка захихикала.

      – То-то у тебя руки в мозолях… – невинно сказал Мишка.

      – Что-что?

      – Ничего. Уши прочисть. Макаронами.

      Семинар по психиатрии. Гулкий тёмный коридор, палата с зарешёченными окнами. Напротив огромный молодой парень.

      – Лёша, – говорит врач, – расскажите о своей болезни.

      Лёша медленно тянет басом:

      – Половой жизнью начал жить в двенадцать лет. А в семнадцать, когда выпали наружные усы, потерял к ней вкус, – вздохнул: – Ничего не чувствую.

      И неожиданно обеими руками ухватил за грудь полненькую, очень тихую Катю. Все оцепенели.

      – Никакого удовольствия, понимаете?

      Убрал руки.

      Так уж лучше гигиена питания, на которой их в целях ознакомления повели на колбасный завод.

      – Это передовое предприятие, – гордо рассказывала стройненькая светловолосая, с тщательно наманикюренными розовыми ноготками, заведующая производством. – Вся продукция, – сделала большие глаза, – идёт в ЦК КПСС.

      Студенты молчали, ошарашенные ассортиментом.

      И вдруг сзади громко взвизгнула Катя.

      – Что, что такое?

      – Ничего не чувствую! – вместо Кати ответил Клёпин.

22

      В ресторане Московского вокзала Мишка сломал зуб. Гады посоветовали съесть там вроде бы очень вкусный стрелецкий борщ. Но в стрелецком борще оказалась стрелецкая же кость. Короче, недаром стрельцы столько раз брали Кремль… Зуб пришлось удалить. Мишка держался за щёку и мрачно думал: «Вот и первая потеря. Как рано».

      Вернулся в общежитие и обратил внимание, что сосед Игорь, занявший место у занавески, какой-то уж очень бледный.

      – Ты чего?

      – Да так, – вяло ответил тот, – не высыпаюсь.

      Мишка кивнул. Сам он, набегавшись по Питеру, приходил домой очень поздно и спал без задних ног. Вообще весёлая жизнь первых курсов в общежитии давно закончилась, теперь все были взрослые и скучные.

      – Знаешь, Игорь, уйду я, наверное, обратно на квартиру, – сказал Мишка задумчиво, – не нравится мне здесь. Так что переселяйся на мою койку – всё лучше спится.

      Завалился с книгой. А на следующее утро рассказывал всем вычитанный