Королева Бедлама. Роберт Маккаммон

что три года назад в Фаунт-Ройале спасла жизнь Рейчел Ховарт, сегодня, по всей видимости… вероятно… почти наверняка?.. подвела Натана Спенсера под петлю.

      Стены начали давить на Мэтью. Он поджал плечи и ощутил несвойственное ему желание выпить для успокоения ума чего-нибудь крепкого, услышать пение скрипки и очутиться там, где все знают его по имени.

      «Галоп» ведь еще открыт. Даже если мистер Садбери уже смахивает крошки со столов, Мэтью, верно, успеет опрокинуть кружечку темного стаута. Но медлить нельзя – надо поскорее одеваться и выходить, если эту ночь он хочет встретить в обществе друзей.

      Через пять минут он уже спускался по лестнице в чистой белой сорочке, светло-коричневых бриджах и башмаках, начищенных еще с вечера. В лавке царил такой же порядок, как на чердаке, поскольку поддерживать там чистоту входило в обязанности Мэтью. На полках стояли миски, чашки, тарелки, подсвечники и прочая утварь; одни предметы дожидались покупателей, другие – дальнейшей обработки и украшения перед обжигом. Сам дом был сработан крепко; толстые деревянные столбы подпирали мансарду. На улицу выходила большая витрина, где для завлечения покупателей выставили лучшие творения гончара. Мэтью остановился на минуту, чтобы зажечь спичку и свечу в жестяном фонаре, висевшем на крючке рядом с дверью. Он твердо решил держаться сегодня подальше от «Слепца» и не следовать больше за Осли, однако свет, глядишь, поможет отпугнуть головорезов, которых директор запросто мог к нему подослать.

      Шагая по Бродвею, Мэтью смотрел на серебристые блики лунного света на черной воде. «Галоп» находился на Краун-стрит, примерно в шести минутах быстрой ходьбы от гончарной лавки, – и, к счастью, на приличном расстоянии от сомнительных заведений вроде «Тернового куста», «Слепца» и «Петушиного хвоста». Нынче Мэтью было не до интриг и опасностей: голова еще гудела после недавней уличной стычки. Выпить кружку стаута, перекинуться с кем-нибудь парой слов – о лорде Корнбери, вестимо, не даст же народ пропасть такому поводу для сплетен! – а потом сразу домой, спать.

      Он повернул на Краун-стрит рядом с ателье Аулзов. Вновь откуда-то донеслись скрипки и смех. Музыка и шум веселья звучали из-за освещенной фонарем двери трактира «Красная бочка» через дорогу. Оттуда, нестройно распевая во все горло (слов песни Мэтью не разобрал, однако ясно было, что она не из воскресного репертуара), вывалились двое. Следом выскочила худая черноволосая женщина с густо накрашенными глазами и окатила их бог знает чем из ведра, а потом хрипло выругалась, когда облитые ею безобразники зашлись в пьяном смехе. Один упал на колени в грязь, второй принялся отплясывать вокруг него джигу, а женщина стала громко звать констебля.

      Мэтью опустил голову и быстро прошел мимо. Чего только не встретишь на улицах Нью-Йорка – и ночью и днем! Однако с наступленьем темноты город, казалось, норовил переплюнуть Лондон в самых низменных своих проявлениях.

      Да и как иначе? В конце концов, Лондон у местных в крови. Пускай кое-где уж толкуют о ньюйоркцах