Королева Бедлама. Роберт Маккаммон

чем переходить границы, секретаришка!

      – Вы, кажется, запутались, Гарднер, – легко и беззлобно заметил Пауэрс. – Мы все на одной стороне, не так ли?

      – И на какой же?

      – На стороне закона.

      Нечасто Лиллехорн оказывался в положении, когда на ум не шел хлесткий ответ, однако на сей раз ему пришлось смолчать. И тут за его спиной возникла еще более отвратительная физиономия. На плечо констебля легла рука.

      – Встречаемся в «Слепце»? – осведомился Осли, демонстративно не замечая ни Мэтью, ни судьи. – Монтгомери клянется удвоить ставки и взять реванш.

      – Что ж, захвачу кошель побольше – под его и ваши деньги!

      – Вот и славно. Всего хорошего. – Осли коснулся полей треуголки и покосился на Пауэрса. – Вам тоже, сэр.

      С этими словами он вразвалку пошел прочь сквозь толпу, оставляя за собою удушающий гвоздичный след.

      – Помни свое место! – напоследок предостерег Мэтью констебль.

      Чего доброго, подумал Мэтью, еще и мочой окатит. Однако Лиллехорн вдруг расплылся в жуткой улыбке – его подозвал знакомый сахарозаводчик – и покинул судью и его секретаря, дабы уделить внимание человеку, имеющему в обществе куда больший вес.

      Наконец они вышли из зала на улицу, где по-прежнему светило солнце, а горожане стояли небольшими компаниями, обсуждая увиденное.

      При блеске дня лицо мирового судьи казалось особенно осунувшимся и уставшим. Он заявил, что идет домой – сидеть в мягком кресле, попивать чай с капелькой рома и размышлять о разнице не только между мужчинами и женщинами, но и между болтунами и деятелями. Тогда Мэтью тоже зашагал вверх по Бродвею в сторону дома, решив, что горшки-то всегда нужны, а гончарный круг и физический труд обладают чудесным свойством – сглаживать самые острые углы мироздания и придавать ему тем самым более приятную форму.

      Глава 6

      Очнувшись ото сна, в котором он убивал Эбена Осли, Мэтью лежал в темноте у себя в постели и думал, как просто было бы убить Эбена Осли.

      Например, так. Подстеречь его на выходе из «Слепца», где директор приюта пьет и играет в карты целую ночь, а затем пойти следом, держась подальше от фонарей. Или – еще лучше – заблаговременно устроить где-нибудь засаду. Как только загремят тяжелые сапоги по мостовой… Нет, сперва надо убедиться, что это он, – потянуть носом воздух. Разит гнилой гвоздикой? Ага, значит, точно он!

      Вот он все ближе, ближе. Пусть подойдет, а мы пока придумаем, как с ним лучше обойтись. Необходимо орудие убийства, разумеется. Нож? Нет, слишком рискованно. Напорешься на кость – и он, чего доброго, убежит, голося на всю округу. Да еще кровью все зальет. Ужасно неприятно. Что ж, тогда – удавка? Ну-ну, попробуй затяни удавку на шее у эдакого борова – надо ведь покрепче, чтоб у него глаза из орбит полезли! Нет, он тебя мигом стряхнет, как блоху.

      В таком случае – дубина. Да-да, крепкая, тяжелая булава, чтоб черепа раскраивать. В «Газетт» писали, что такими торгуют в разбойничьих притонах на Мэгпай-элли. Дашь звонкую монету темноликому злодею