Не мой Ромео. Ильза Мэдден-Миллз

вздыхаю. Он старается не вспоминать Мэтта. Мне понятно, что его тревожит: он переживает за меня с тех пор, как Престон ушел к Жизель.

      – Ладно, слушай. Я села за столик к Джеку, потому что приняла его за Грега. На нем тоже была синяя рубашка, он был один, хмурый. Сам знаешь, я не смотрю футбол. Дейзи – такой маленький городок, что у нас даже команды своей нет. А у меня нет телевизора. – От смущения я закрываю ладонями лицо. – Обхохочешься! Казалось бы, я должна была его узнать, видела же я трансляцию матча где-нибудь в баре… Его лицо показалось мне знакомым, но это только укрепило меня в мысли, что он – Грег, синоптик из телевизора…

      Тофер покатывается со смеху.

      – Ты переспала с самым сексуальным, самым распущенным обормотом во всем Нэшвилле! Ты что, не догадываешься, что его всю жизнь преследуют женщины? Говорят, Джек из-за этого нанял охрану. – Он хватает со столика свой блокнот. – Надо это записать. Я вставлю этот эпизод в свой Великий Американский Роман…

      – Так себе идея, – бормочу я, вспомнив про соглашение о неразглашении, потом вскакиваю и принимаюсь расхаживать взад-вперед. Тофер провожает меня глазами и хмурится.

      – Собираешься снова с ним увидеться?

      – Нет, повторения не будет.

      Он с унылым видом откидывается на диванные подушки.

      – Тебе хоть понравилось? Что там у него ниже пояса? Пропорционально размаху плеч?

      У меня вспыхивают щеки и зудит все тело от воспоминания об оргазмах минувшей ночи. По этой части ему и вправду нет равных. Первый раз – на кухне, когда он стоял на коленях; второй раз – на полу в спальне, когда он был сзади; ну и в третий раз, когда мы, наконец, добрались до постели…

      Я набираю в легкие воздух и не тороплюсь выдыхать.

      – Лицо у тебя сейчас краснее стоп-сигнала, – зубоскалит Тофер.

      – Хуже всего то, что Джек скрыл от меня, кто он на самом деле, и смылся до того, как я проснулась.

      Он морщится, захлопывает блокнот.

      – О-па! Эта информация не для дневника. Каков подлец!

      Я тяжело дышу, опять вспоминая, как позорно принимала Джека за Грега.

      – Он обмолвился о блоге, я решила, что он видел мои эскизы, а на самом деле он принял меня за блогершу, которых не счесть… – Я морщу лоб. – Что ему стоило сказать, что я обозналась? Зачем было это скрывать?

      Друг пожимает плечами и игриво поднимает брови.

      – Ты была в своем развратном наряде?

      – В том, что с единорогом.

      Он присвистывает.

      – Как мило!

      – Он присвоил мои трусики.

      – А вот это никуда не годится. Их надо вернуть.

      Тофер знает, как для меня важна моя работа и как я обожаю придумывать и шить разные вещички, которые хотела бы надеть сама. Мои изделия – полная противоположность плохо сидящему, безразмерному ширпотребу с прилавков. Я создаю уникальное белье, от которого глаз не оторвешь, – причудливое, сексуальное. Оно предназначено для дерзких женщин с хорошей фигурой.

      Неодобрение на лице Тофера превращается в скорб- ную гримасу, причем скорбь усугубляется на глазах. Он встает и, волоча ноги, приближается ко мне.

      – Знаешь,