Бора. Наталья Дмитриевна Прохорская (Трусова)

Проскальзывая сквозь мрак, они освещали пустоту, их яркий свет, достигая Земли, отражался в тёмном небосводе как искра надежды в сердцах миллионов всех тех, кто продолжал жить без своих близких, родных, друзей, всех тех, кто, несмотря ни на что, верил в светлое будущее, всех тех, кто с нетерпением предвкушал счастливые перемены.

      Золотисто-карие глаза сурово пронзали насквозь. Приближаясь, они пожирали ослабленную натиском жертву. Вскочив, я слетела на холодную брусчатку и, ударившись о прилегающий бордюр, нервно огляделась по сторонам. Светало. Оголённые участки тела покрывала гусиная кожа. Ощущая аромат влажности, чуткое обоняние, отдаваясь в пленительные объятия утра, насильно отвлекало от нестерпимой бытности и бурным течением уносило прочь от беспощадной суровой реальности.

      Моё лечение окончательно завершилось. Сидя в мягком кресле, я быстро подписывала бумаги и мысленно представляла себя в космическом шаттле, стремительно удаляющемся от поверхности Земли.

      – Марли! – неожиданно воскликнула рядом стоящая Ирина. – С каких пор ты пишешь правой рукой?

      – А как правильно? – растерявшись, отозвалась я.

      – Ты же левша.

      Выскочив из кабинета, Ирина оставила меня одну. Прибыв на планету пару часов назад, она первым делом приехала ко мне. Её основной задачей была не только помощь с бумагами, но и краткая подготовка к знакомству с новыми лицами, главным из которых являлся мой муж, прилетевший вместе с ней.

      Переложив ручку в левую ладонь, я с удивлением обнаружила, что писать другой рукой мне удавалось ничуть не хуже, однако почерк заметно отличался. Если при письме правой рукой он казался крупнее и размашистее, то левой я непроизвольно прописывала маленькие округлые закорючки. Нервно скомкав последний исписанный листок, я выбросила его в мусорное ведро. В это время в кабинет вошли Ирина и доктор Нил.

      – Вот, полюбуйся, – возмущённо причитала женщина. – С каких пор она превратилась в правшу?

      – С тех самых пор, как её мозги заново собрали, – спокойно отозвался врач. – Не могу понять, почему это так важно? – в его голосе слышались нотки раздражения.

      – А гетерохромия? Откуда? – не унималась тётушка. – Почему левый глаз другого цвета?

      – Возможно, в роду были кареглазые. Всё это последствия травмы. И вы должны с ними смириться.

      На серьёзном лице Ирины читалось выражение упорного противостояния, уж она-то привыкать к подобного рода изменениям не желала. Неожиданно в мыслях промелькнули неудачные попытки работы с луком, вдруг пришло осознание, почему я не справилась с тетивой. Ослабленная с рождения правая рука просто не совладала с нагрузкой, и, вероятно, нужно было пробовать стрелять, используя левую руку.

      В кабинет постучали. На пороге стояли Август и незнакомый мужчина. Высокий, статный, одетый в строгий костюм, он по комплекции походил на Леманна: такой же рост, такая же стройная фигура, такие же широкие плечи. В смятении незнакомец изучал меня впалыми карими глазами, потирая жилистой ладонью ямочку на приподнятом подбородке. Его бакенбарды спускались от чёрных