Мир без конца. Кен Фоллетт

богу, у меня еще есть Аннет, – произнес он.

* * *

      Часом позже тела погибших и раненых покрыли почти весь пол собора. Помощник настоятеля Карл Слепой стоял посреди этих тел, рядом расположился тонколицый казначей брат Симеон, который подсказывал незрячему регенту. Карлу пришлось принять бразды правления, поскольку приора Антония никто не мог найти.

      – Брат Теодорик, ты? – спросил регент, безошибочно узнав походку светлокожего голубоглазого монаха. – Найди могильщика, скажи, чтобы взял в помощь шестерых сильных мужчин. Нам понадобится по меньшей мере сто новых могил: в это время года нельзя затягивать с похоронами.

      – Уже иду, брат, – откликнулся Теодорик.

      Керис поразилась тому, сколь толково распоряжался Карл, несмотря на свою слепоту.

      Мерфин остался руководить спасательными работами на реке, а сама Керис ушла оттуда. Убедилась, что монахи и монахини знают о беде, потом разыскала Мэтью-цирюльника и Мэтти-знахарку, а затем отправилась на поиски своих.

      На мосту в миг крушения находились только дядя Антоний и Гризельда. Отца девушка нашла в здании гильдейского собрания, заодно с Буонавентурой Кароли. Эдмунд пробурчал: «Теперь-то им придется построить новый мост!» – и заковылял к реке, помогать вытаскивать людей из воды. Остальные родственники ничуть не пострадали: тетка Петранилла кухарила дома, сестра Элис сидела с Элфриком в таверне «Колокол», двоюродный брат Годвин проверял в соборе, как идет восстановление алтарной части.

      Гризельда благополучно отбыла домой. Об Антонии до сих пор не было никаких известий. Керис не жаловала дядю, но отнюдь не желала ему смерти, а потому с тревогой косилась на тела, которые все несли и несли с берега.

      Мать Сесилия и монахини промывали раны, втирали мед, чтобы обеззаразить места порезов, накладывали повязки и подносили укрепляющий, горячий, сдобренный пряностями эль. Мэтью, опытный врач, побывавший во многих схватках, трудился бок о бок с тучной Мэтти. Знахарка поила раненых успокоительным, а цирюльник затем вправлял поломанные руки и ноги.

      Керис прошла в южный трансепт. Там, подальше от шума, сутолоки и крови, старшие врачи-монахи суетились вокруг по-прежнему неподвижного тела графа Ширинга. С графа сняли мокрую одежду и накрыли тяжелым одеялом.

      – Он жив, – сказал Годвин, – но ранение весьма серьезное. – Ризничий показал на макушку графа: – Раздроблена часть черепа.

      Керис присмотрелась через плечо двоюродного брата. Череп графа напоминал раздавленную корку пирога, смоченную кровью. В отверстиях даже виднелось серое вещество. Конечно, столь страшные ранения вряд ли возможно исцелить.

      Брат Иосиф, старший по возрасту среди врачей, считал, видимо, так же. Он потер свой большой нос и прошепелявил:

      – Необходимы мощи святого. Они наша лучшая надежда на исцеление.

      Керис не очень-то верила в целительную силу мощей давно почившего святого, но вслух ничего не сказала. Зная, что в этом отношении она сильно отличается от остальных, девушка редко осмеливалась делиться своим мнением.

      Сыновья