Мир без конца. Кен Фоллетт

будет переносить тела на носилках вроде тех, какими пользуются строители. С этим могли бы помочь монахи. Но где они? Она же велела Ральфу позвать мать Сесилию, но пока из аббатства никто не выходил. А раненым требуются повязки, мази, раствор для промывания ран; на счету будет каждый монах, каждая монахиня. Еще нужно позвать Мэтью-цирюльника – наверняка придется вправлять множество переломанных костей. И Мэтти-знахарка пригодится, будет поить своими отварами, чтобы унять боль. Всем придется заниматься самой, но Керис не хотела уходить с берега, не наладив спасение людей из реки. Где же Мерфин?

      По отмели ползла какая-то женщина. Керис бросилась в воду, помогла женщине подняться на ноги и узнала Гризельду. Мокрое платье облепило ее тело, и Керис рассмотрела полную грудь и округлые бедра. Вспомнив, что Гризельда беременна, она с тревогой спросила:

      – Ты цела?

      – Кажется, да.

      – Не поранилась?

      – Нет.

      – Хвала небесам.

      Керис снова стала озираться и облегченно вздохнула, заметив Мерфина, который показался из калитки Бена-колесника во главе целого отряда мужчин. На некоторых были графские ливреи. Она крикнула Мерфину:

      – Помоги Гризельде дойти до аббатства! Ей нужно отдохнуть. – И ободряюще прибавила: – У нее все в порядке.

      Мерфин и Гризельда удивленно воззрились на Керис, и девушка вдруг осознала всю нелепость этого положения. Все трое так и застыли: будущая мать, отец ее ребенка и женщина, которая его любит.

      Потом Керис спохватилась и принялась раздавать указания спасателям.

* * *

      Гвенда немного поплакала, затем взяла себя в руки. Плакала она, конечно, вовсе не из-за разбитого флакона – Мэтти сделает новое зелье, а Керис заплатит, если обе живы. Нет, слезы были вызваны всем, что ей пришлось пережить за последние двадцать четыре часа: от предательства отца до сбитых в кровь ног.

      Она нисколько не раскаивалась, что убила двух человек. Сим и Олвин пытались ею завладеть и хотели пустить по рукам. Они заслужили свою смерть. Более того, это даже не посчитают убийством, поскольку поднимать руку на разбойников не признавалось преступлением. Но все же Гвенда никак не могла унять дрожь в руках. Она искренне радовалась, что сумела одолеть насильников и вырваться на свободу, однако ее мутило от воспоминаний о том, что пришлось сделать. Никогда ей не забыть, как дергался под мышкой тонущий Сим. А кончик кинжала Олвина, торчавший из глазницы разбойника, и подавно будет преследовать ее в страшных снах. Гвенду колотила дрожь, и отделаться от этих мысленных картин никак не удавалось.

      Она постаралась подумать о чем-то другом. Кто еще погиб? Родители собирались уйти из Кингсбриджа накануне. А что с Филемоном? С лучшей подругой Керис? С Вулфриком, которого она любит?

      Девушка поглядела за реку. Что ж, насчет Керис можно не беспокоиться. Подруга была на дальнем берегу, стояла рядом с Мерфином и как будто руководила теми, кто собирался вытаскивать людей из воды. Благодарение небесам! По крайней мере теперь Гвенда знала, что не осталась совсем одна в этом мире.

      Но что с Филемоном? Она видела брата перед тем, как рухнул мост. Он должен