Новеллы горной тайги. Алекс Т.

Баба. Из космоса. Таких в давние времена Зарни называли. Не слыхал?

      Веня помотал головой. Еле слышно подтвердил:

      – Не-а…

      «Да откуда ж пацану о Зарни узнать! – с досадой на себя подумал Пилот. С другой стороны, читать вроде любит…» Спросил:

      – Липа говорила, ты читаешь много. Но не помнишь, что прочитал. Правда, что ли?

      – А зачем?

      – А зачем читаешь?

      – Интересно.

      – Но ты же не помнишь потом!

      – Интересно, пока читаю. А зачем помнить? – Веня чуть запнулся, объяснил: – Вся эта куча слов из книг мешает думать свои мысли. А я хочу, чтобы они ясные были, не запутанные.

      – Так ты нарочно забываешь?

      – Угу…

      – Как мимолетные виденья… – пробормотал Пилот, соображая, как объяснить Вене, кто такая Золотая Баба.

      – Чего?

      – Она прилетает из космоса, из звезд, которых я не знаю. Появляется здесь, на Земле, как маленькое густое солнце. Потом ей надо тут освоиться. Она копирует какую-то женщину земную. – Пилот помял в ладонях воздух. – Ты лепил когда-нибудь из пластилина?

      – Бывало…

      Ладони Пилота обрисовали женский силуэт.

      – Вот она себя и вылепила.

      – Из того шара, что рядом с ней крутился?

      – Точно!

      – И теперь ей хочется, чтоб всё, как у людей? – спросил, как с чужого голоса, мальчик.

      – Это у вас так воспитательницы говорят?

      – Липа так говорила, когда в замуж пошла.

      – Она замужем? – переспросил Пилот, на мгновение вспомнив облик Олимпиады Ивановны.

      – Замужем. Только Рашидка, муж-то, помер.

      – Ух ты, как всё у вас тут… – Пилот не договорил, спросил: – Деревенский, что ли, мужик? Перепил поди?

      – Да не, наш он был, детдомовский. Перестарок.

      – Перестарок?

      – Не знаю, сколь годов ему было, но много больше остальных. Он, короче, не пацан был, хотя и роста маленького. Зажился как-то здесь, в детдоме. Говорят, ему годов двадцать пять было… – Веня перевел дух. Он не привык так много говорить. – А Липа как узнала, что он мужик-то, давай его обхаживать. И свадьбу скоро сыграли. В столовой. Туда только старших ребят пустили. Я не был.

      – Чтоб всё, как у людей. Понятно…

      – Стал он у нее в комнате жить, а потом возьми да и помри.

      – Давно?

      – Так зимой еще.

      – И отчего Рашидка умер?

      – На скорой его увезли, и всё. Всякое говорили, мол, во сне она его придавила. А он вывернуться не смог, задохся. Она ж вон какая хабазина…

      – Да-а… – протянул Пилот. – История…

      – А может, просто прибила…

      – За что?

      – А Степаныч, ну, воспитатель наш, с Тасей шептались, что она так девкой и осталась. Я, правда, не понял сначала, как такая здоровенная баба девкой осталась. Пацаны долго надо мной смеялись. Объяснили потом…

      – А мне показалось, что Липа ваша нормальная тетка, не злая.

      – Что не злая, то верно. Чудна́я только… Странная да непонятная. Я другой раз и не пойму, как она на меня глядит – то ли врезать хочет, то ли пригладить.

      «Довольно